Vive la France: летопись Ренессанса |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Vive la France: летопись Ренессанса » 1570-1578 » Douce France » О том, что предваряло прием наваррского землячества. Август 1574 года
Участники: Изабель де Пардайан, чета Наваррских.
Место действия: Лувр.
За несколько дней до эпизода Как побывать в Испании, не выезжая из Парижа
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
…Государыня Наварры в простом белом шелковом платье сидела за письменным столом. То был тот самый небольшой кабинет с резной дверью, где неоднократно прятались от посторонних глаз те, кто не хотел быть обнаруженным. Кстати сказать, невысокая притолока, рассчитанная на средний рост, вынуждала беднягу Гиза склонять голову. Единственное место кроме церкви, где герцог был готов на это пойти.
Здесь же когда-то…
Не будем, однако, отвлекаться, сейчас нас занимает настоящее. Никаких тайн и секретов, сейчас в кабинете находились две женщины: рядом с супругой Беарнца склонилась над листом бумаги наша давняя знакомая, мадемуазель де Пардайан. Дежурных фрейлин Маргарита заблаговременно устроила мотать шерсть в гостиной. Под их болтовню сосредоточиться решительно невозможно.
- Мне не обойтись без вашей помощи, Изабель, - дочь Екатерины досадливо стёрла платком с ладони грифельное пятно. Всего лишь набросала силуэт, который только предстояло одеть, а уже ухитрилась перепачкать руки. Хорошо, что не взяла чернила.
- Присутствовать на встрече землячества я решила недавно и спонтанно, вы ведь знаете, - слегка склонив голову к бумаге, быстро проговорила она. Итальянский карандаш (любезно оставил Клуэ в последний раз, когда приходил с очередным портретным делом, сказал, что его хорошо растушевывать жесткой кистью) проделал несколько круговых движений в тонких пальцах: так машинально крутят четки вне молитвы или любой другой предмет.
Ещё бы не знать, о размолвке между четой шептались сперва с Сен-Жермене, потом шепотки вместе с кортежем переместились в Париж, в луврские коридоры.
О том, что думала на этот счет молодая королева спустя время, обещаем поведать читателю чуть после, во избежание лишнего многословия. Пока только приоткроем завесу, скажем лишь, что женское сердце многогранно и всегда вмещает в себя множество противоречивых чувств. Чуть склоненная было голова вновь привычно поднялась.
- И раз уж я пойду туда, то мне пришла мысль одеться наварркой. Вы ведь из-под Тарба. Судите сами, разве кто-то мне лучше подскажет, чем вы? Задача, правда, осложняется: я, разумеется, не оскорблю память брата Карла и не нарушу траур. Обойтись придется дозволенными цветами, благо, оттенков предостаточно.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Изабель, в простом белом платье из линобатиста –весь двор был погружен в траур, сидя на низкой скамеечке у ног королевы Маргариты, пыталась сосредоточится на рукоделии. Молодая фрейлина старательно отсчитывала стежки по технике «шов Екатерины Медичи», но её мысли, подобно вспугнутым голубям вспорхнули и кружились вокруг дома с черепичной крышей с флюгером в виде конька далеко под Тарбом в поместье Пардайан.
Умер молодой король Карл, умер тяжело и трагично, а он был верным другом, покровителем и защитником четы королей Наваррских. Он был любящим и любимым братом королевы Маргариты и верным другом её супруга. При нем влияние молодой королевы было столь велико, что все остальные члены семьи смиренно перед ней ходатайствовали о покровительстве, испрашивая должности, «наш добрый король Анри» как его звали в Наварре и Гаскони был под его могучей защитой, а теперь!
О, теперь рухнут все надежды на брак Изабель с её возлюбленным! Отец не согласится на супружество дочери с гугенотом, матушка ждет ребенка и как она перенесет такую весть, величественная тетушка графиня де Бюэй и говорить об этом не позволит, а кузены…Лучше об этом не думать. Молодость, обоюдный жар страсти завел отношения молодых людей слишком далеко и другого супруга у Изабель не могло быть, но теперь, теперь…
Хорек Бенджамен гонял по ковру кожаный мячик и радостно гукал и кудахтал: он один был в хорошем настроении. Услышав голос королевы, Изабель отложила рукоделие, встала и почтительно склонилась в реверансе:
- О, конечно, Мадам, – прекрасная мысль! Наварки тоже скорбят и носят траур, но их прелестные платья при этом остаются красивыми.
Фрейлина взяла карандаш и склонилась над эскизами. В те времена все женщины были мастерицы вышивать, а значит, умели и рисовать. Лучшая вышивальщица эпохи Екатерина Медичи передала свой талант и мастерство дочерям, в том числе и талант рисовальщицы.
- Ваше Величество, главным украшением одежды наварок являются их изумительные юбки. Эта мода пошла от простонародья, там женщины подворачивают юбки, чтобы они не мешали работать. Подкладка у юбки другого цвета, получается очень красивый контраст. Верхняя юбка подворачивается за пояс, или закрепляется брошками, сзади драпируется и тоже скалывается.
Карандаш забегал по бумаге.
- Можно закрепить вывернутую юбку сзади посередине и заплоить фалдами. Можно собрать в хвост. Вот так. К этому прилагается чудесная наваррская шаль в тон вывернутой изнанке. Наши милые жительницы Оверни тоже делают нечто подобное, но у них юбки завернуты за пояс сзади, вторая юбка и шаль в клетку. В Наварре женщины перебрасывают шаль через руку, набрасывают на плечи, на голову – по обстоятельствам. Эта мода пришла в Испанию, там богатые буржуазки и знатные дамы обожают эту «юбку прачки», как они её называют (в те времена мокрое бельё женщины отбивали об обнаженное бедро).
Девушка склонилась над эскизами и, увлеченно рисуя, на время забыла о своих тревогах.
Отредактировано Изабель де Пардайан (2022-11-15 09:29:24)
Присутствие Изабель, ее свежий голос, ясный взгляд, ее увлеченность подействовали благотворно. Лицо молодой королевы, до того сосредоточенное и задумчивое, тоже прояснилось. Оживились карие глаза, приоткрылись сомкнутые губы, как у человека, который собирается озвучить только что родившуюся мысль. Кажется, даже краски начали возвращаться на щеки, как прежде. Процесс увлек ее так, что она даже сама не заметила.
Маргарита улыбнулась.
- Тоже скорбят и носят траур. Какая очевидная и верная в своей простоте мысль. Правда, наваррки тоже проходят все ступени человеческой жизни. Рождаются, выходят замуж, носят по ком-то траур и сами уходят в мир иной.
Дочь Екатерины выдвинула один из ящичков и достала ещё карандаш в пару к тому, который только что охотно передала под чуткое руководство своей советчицы. Набросала несколько штрихов, дополнила ими эскиз.
- Если закрепить юбку брошами вот так спереди… Мне нравится. Украшение - немного бисера. Этого достаточно. Не хочу даже поделочных камней, хотя их этикет нам позволяет. За несколько месяцев порядком отвыкла носить на себе целые рудные горы. Как без них легко и свободно. До сих пор помню, как меня убирали в день венчания: платье несколько дней стояло готовым на манекене. Там, в гардеробной. Утром, когда уже пришла пора одеваться, с подставки сняли корсаж две демуазель, которых не было на примерках, и едва не уронили, бедняжки, потому что он весил как два расшитых седла. Еще верхняя роба, рукава, фреза, шлейф и обязательные церемониальные драгоценности... А после весь собор внимательно наблюдает и обсуждает между собой, как легко летит к венцу невеста. Правда, у меня было прекрасное оправдание. У алтаря меня встречал брат, не жених, а не спешить к родному брату уже не так неприлично, скорее наоборот.
Здесь молодая государыня не выдержала и звонко рассмеялась.
- Шаль. Да, очень хорошо, у меня как раз есть что-то подходящее. Времени у нас немного, так что… А в волосы - костяной гребень.
Одна из фрейлин постучала костяшками пальцев о косяк полуоткрытой двери кабинета. Дочь Екатерины обернулась.
Горностаиха Фриппе (возможно, читатель ее помнит, мы давным- давно не выводили на сцену это милое создание), которая притомилась играть с Бенджаменом и прикорнула в своей корзинке в кабинете, недалеко от хозяйки, тоже подняла на звук свою точеную голову.
- Что там?
- Мадам! Мадам, простите что отрываю, пришел король Наваррский.
Маргарита удивленно вскинула темные тонкие дуги бровей.
- Надо же, только мы вспомнили... У короля дар приходить вовремя, - иронично шепнула она Изабель, - если только, конечно, Луна не упала с небес на землю ровно там, где расположена Наварра и муж не пришел мне об этом сообщить.
- Скажи, что я занята в кабинете и предлагаю Его Величеству пожаловать прямо сюда, - поворачивая голову обратно к эскизу, ответила она на доклад и провела ещё одну линию на бумаге.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Обсуждая платье для приема, королева оживилась, как оживает после весенних заморозков перевей весенний цветок голубой пролесок. Мороз тронул черной каймой зеленые влажные листья, но тугой бутон победно синеет среди хрупких весенних сугробов и тянется к солнцу.
- А у меня было черное свадебное платье из полушелка с бархатными аппликациями и бисерной отделкой, с оборкой-баской вокруг талии и кружевное покрывало –простодушно поделилась Изабель – пришлось продать. Негоже овдовевшей раньше свадьбы невесте носить свадебный наряд. Красивое было и платье, и покрывало чудесное –вздохнула девушка – ну да ведь жизнь продолжается.
Изабель улыбнулась, щеки вспыхнули розовым румянцем, в глазах заблестели синие искры:
- Живым живое. И вдовы замуж выходят, а уж девушки тем более. Жизнь продолжается. Тогда мне казалось –все, все кончилось, жизнь кончилась. А оказывается нет. Но черное на свою свадьбу я не надену – примета плохая, похожее платье с несостоявшейся свадьбы.
Изабель встряхнула головой, отгоняя мрачные мысли и изменила тему:
- Наваррская шаль — это прекрасно, но только не на голову, она закроет ваши чудесные волосы и гребень, Ваше Величество – девушка задумчиво потерла переносицу –лучше шаль набросить на плечи или на наваррский манер, через руку.
Дежурная фрейлина доложила о визите короля Генриха и мадемуазель Пардайан встрепенулась:
- Дай бог, чтобы Его Величество не с плохими вестями. Столько произошло плохого, что хорошего уже не ждешь.
Отредактировано Изабель де Пардайан (2022-11-25 00:19:07)
Лёгкая походка, беспечное выражение на живом лице - обычное для сына отважной Жанны. Лишь самые близкие знали, что молодой король прячет под этой маской и сколько внутреннего труда ему зачастую стоит такая мина.
После громкого скандала с заговором, исход которого всем известен, Беарнец, казалось, эти несколько месяцев занимался ровно тем же, чем и вся страна от мала до велика: выжидал, как начнется правление его шурина и тезки и какие первые ходы тот сделает на большой шахматной доске под названием «французское королевство». Конечно, выжидал, так оно и было, но это не было ожидание в бездействии.
Теперь он довольно много и громко говорил, смеялся, сыпал шутками и только почтительно кланялся в ответ на недовольные гримасы Екатерины с поджатыми губами и соответствующими взглядами.
- Ну что вы, матушка, мы с братом Карлом так хорошо понимали друг друга, он не осерчал бы, уверяю. Наоборот, желал бы, чтобы жизнь продолжалась.
Иные остряки, желая подколоть, спрашивали, неужто его приподнятое настроение объясняется тем, что почти весь двор скоро выдвигается навстречу новому государю. Намекали на то, что Карл, оставивший после себя лишь дочь и незаконного сына, в запальчивости и при свидетелях божился королевским произволом объявить дофином именно Анрио в обход обоих братьев: старший в Польше, младший может сколько угодно предъявлять свои права вопреки королевской воле, пусть попытается бороться. Мол, трон буквально уплыл из рук Беарнца. Что ж теперь он расточает улыбки?
- Ну и что ж тут такого? - пожимал плечами государь всея Наварры, - Во-первых, видит Бог, я с удовольствием проедусь до Лиона и обратно. Малость засиделся, знаете ли. Даже если мне придется ехать с моей обожаемой тещей.
Во-вторых, чует моя печенка, что на коронационных торжествах моего шурина и тёзки мы отлично поразвлечемся. Он любит красиво жить и знает в этом толк, а после Польши наверняка изголодался. И потом, вот-вот начнется сезон охоты. Жаль только, не будет турниров, но раз уж их нет со времен моего покойного тестя Генриха Второго, так я и без них прекрасно обойдусь. Разделаю в мяч кузена Гиза или натяну нос в стрельбе братцу Франсуа да и хватит с меня.
В-третьих, если вам, господа, любопытно, не колет ли меня зависть, видите, как я с вами честен, то черта с два. Я безумно счастлив, что у покойного Карла остались братья и эта страшная ноша ложится не на мои плечи. Он пусть отдувается, а я охотно присягну на верность, а затем буду просто смотреть со стороны и развлекаться на праздниках, пока мне не позволят мирно отбыть в мою Наварру.
И мало кому, глядя на этого беспечного молодого человека, приходило на ум, как саднят и чешутся его связанные крылья за спиной и как болят легкие в этой золотой клетке, где невозможно сделать вдох, а сдавливаемые амбиции и тысячи готовых уже планов буквально раздирают ему изнутри грудь и мозг.
В покои Маргариты он вошел, держа в руках ветвь цветущего шиповника, что цветом отлично подходила к кипенно белыми брыжами небольшого, но отменно накрахмаленного воротника.
- Доброго утра, душа моя, - промурлыкал беарнец, норовя чмокнуть супругу в щеку и протягивая ей цветок, тщательно завернутый снизу в платок, чтобы не уколол нежные пальцы.
- Точь-в-точь вы, изящный и колючий, - не удержался, шепнул в маленькое ушко.
- Доброго утра и вам, мадемуазель де Пардайан, - со свойственным лишь ему выражением улыбнулся он фрейлине. Между прочим, речь как рад должна была пойти об этом миловидном создании, так что желая сохранить в тайне причину своего визита, он галантно прихватил ту за локоток:
- Баронесса, вы ведь оставите нас с Ее Величеством ненадолго наедине? - чуть лукаво блеснул он глазами, - а как только мы закончим, так королева вас тут же снова позовет и вы продолжите ваши беседы.
Маргарита мягко кивнула Изабель, отпуская и обещая тем самым скорое продолжение их дела. Снова обернулась к мужу.
- Вы сегодня особенно щедры на комплименты, сир. Однако мы-то с вами хорошо знаем, что вы сами - отнюдь не фиалка, - возразила дочь Екатерины.
Приняла ветку, поднесла к лицу. Сделала вдох и прикрыла глаза, чтобы на несколько секунд забыть, что она на земле. Белый шиповник пахнет совсем не так, как розовый. Он не бьет по обонянию, от него не кружится голова. От цветов тонко тянуло мёдом, августовским солнцем и надеждой.
- Что-то срочное и, видимо, важное, раз вы услали мадемуазель де Пардайан, - предположила Маргарита, темные ресницы опять взметнулись, открывая бархатистый взор:
- Я слушаю вас, Генрих. Что случилось? Только пусть вести не будут дурными, я вас прошу. Я так устала от плохих новостей.
Как будто услышав ее слова, через растворенное окно скользнул солнечный луч. Пробежался по паркету, мазнул по стене и унеся дальше.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
- Не фиалка и никогда этого не скрывал, - рассмеялся Беарнец, запустив пальцы в темно-русые волосы на затылке и взьерошил их, - но уж каков есть. Зато меня всегда и видно насквозь, со всеми моими намерениями, благими или дурными. Интрига мне никогда не удавалась как следует, в этом очаровательном змеином логове сие даже оригинально. А здесь ведь каждый так хочет быть оригинальным. А что до новостей... Ну что вы, душа моя. У меня совести не хватит вас огорчить, - сын Жанны умело сделал вид, что не заметил, как сложились в ироничную усмешку розовые губы его благоверной после последних слов*. Напротив, он сиял, как новый дублон в солнечный день и продолжил, как ни в чем не бывало.
- Сегодня вести у меня, напротив, самые вдохновляющие. Я, конечно, могу сейчас поупражняться в красноречии, но не буду испытывать ваше терпение и заставлять вас гадать, потому что я пришел к вам за содействием.
Но здесь Генрих внезапно прервался и шагнул к двери, за которой только что скрылась мадемуазель Пардайан, притом совершенно кошачьим неслышным шагом. О, он слишком хорошо знал молоденьких девиц. А посему почти не сомневался. И действительно, приоткрыв дверь, он обнаружил невинные голубые глаза, а главное симпатичные ушки на максимально близком расстоянии**. «Бедняжка, не успела отойти», - хохотнул он и погрозил малютке пальцем.
- А кто это тут у нас? Ходят слухи, милочка, что одна излишне любопытная фрейлина на рынке лишилась своего миловидного носика. Ступайте-ступайте, нам с женой нужно посекретничать. И хорошо, что эта дверь открывается внутрь. Шишка на лбу никого не украшает.
Продолжая посмеиваться, он снова затворил дверь и обратился к Маргарите:
- Я, видите ли, нынче посланник двух богов - Гименея и Купидона. И по их поручению собираюсь похлопотать, представьте себе, как раз о том очаровательном создании, которое мы только-только выпроводили за дверь, - лукаво улыбнулся беарнец, склоняясь над сидящей королевой, - Вы же понимаете: раз у вас в свите пасутся лани, то неудивительно, что и в моей свите есть на них охотники. И вы сейчас можете принять участие в судьбе этой девицы.
Роль свахи явно забавляла молодого короля и он абсолютно не скрывал этого.
Однако, признаться, его несколько смущала кандидатура жениха. Именно поэтому он разумно отложил необходимость озвучить имя на потом.
Насколько Наваррец прикипел душой к Агриппе, с которым прошел плечом к плечу и рай и ад, настолько же Маргарита терпеть не могла за слишком острый язык, шпильки и эпиграммы, которыми тот сыпал, как из рога изобилия.
Упрямец д'Обинье никогда не сходил с единожды выбранного пути. Он был одним из скептиков, которые не поддерживали намерения королевы Жанны, когда большинству было достаточно блестящих перспектив союза с Валуа. Неохотно принял и самостоятельнон решение Генриха уже после смерти матери оставить договор в силе, но проявил верноподданнические чувства. А уж когда убедился в своей правоте... В общем, несносный острослов не единожды проходился ровнехонько по тем лицам, которые были небезразличны жене его сюзерена.
Сюзерен, правда, сам был не лыком шит. Недооценивать себя он вообще не имел обыкновения, а сейчас и подавно: кто откажет коронованной свахе? Да и потом, насколько он понял, у молодых людей давно всё было слажено. Так стоит ли тянуть? Не ровен час Агриппе перейдут дорогу. А это явно не порадует влюбленного Обинье.
* Согласовано с супругой.
** Согласовано с мадемуазель
Отредактировано Генрих Наваррский (2023-01-21 00:39:41)
Обнаруженная королем Изабель, пискнув, подхватила юбки, корзинку с рукодельем и Бенджаменом и исчезла, как вспугнутая птица.
Однако не совсем. Добежав до двери, баронесса остановилась и крадучись, будто ступая по болоту с кочки на кочку, вернулась к двери, замерла, прислушалась пять секунд и на цыпочках, бесшумно покинула проходную комнату.
Вернувшись к остальным фрейлинам, девушка придала себе вид невинного пушистого зайчика и подсела к мадемуазель де Турнон. Не в силах хранить безмолвно подслушанную информацию, Изабель, она же Зазу для близких, взяла из корзинки для рукоделия Элен моток пунцовой шерсти, и, шустро перематывая клубок, зашептала в маленькое розовое ушко:
- Ой, что я тебе скажу, моя дорогая Лено. Король к королеве подкатывает. Приходит весь такой сияющий, как голая попа в лунном свете, с цветочками, меня сразу из комнаты галантно под локоток вон.
Я, конечно, не ушла. Стою под дверью, слушаю. А он: мол, Мадам, позвольте вам вручить эту ветку шиповника. Он такой же прекрасный и колючий как вы, Мадам. Так позвольте уколоться. Мадам ему: мол, в чем дело сир? А он: дескать, я не буду вокруг да около, я пришел за содействием.
И, значит, тут король кааак дверь распахнет – я чуть в комнату не упала! Король: а кто это подслушивает? Шагом марш к остальным фрейлинам, мадемуазель, а то не посмотрю, что я король – врежу ножнами шпаги пониже спины. Я бегом.
Но я ж не дура, как только он дверь закрыл –я на цыпочках назад. А король и говорит королеве: Я к вам, мадам, с посланием от Гименея и Купидона – сколько я упрашивать и ждать должен? У меня, может, терпенье закончилось, я не железный. Вот ей-богу, Лено, своими ушами слышала. Говорю тебе –подкатывает Его Величество к Её Величеству.
Отредактировано Изабель де Пардайан (2023-01-21 22:11:05)
Мадемуазель уронила в корзинку свой собственный клубок шерсти изумрудного цвета. Карие глаза распахнулись и округлились.
- Че-гой?!
Когда Лено выходила из себя или сильно волновалась, в ее обычной правильной речи как следует воспитанной барышни изредка вдруг всплывала интонация-другая от няньки из Ангумуа, а то и словечко-другое. За такие «огрехи» от строгой гувернантки она, бывало, получала внушение, чтоб следила за собой, но теперь-то, взрослой девицей на такой ответственной должности... Свобода, можно и согрешить.
А сейчас Турнон, между прочим, находилась в крайней степени изумления, так что...
- Зазу, ты всерьёз? - таким же шепотом переспросила она, - То-то они уже пару лет всё супружеского понимания не найдут. Бывает и ссорятся, сама знаешь, и довольно громко. И вдруг... Шиповник я видела, красиииивый. Но только что это королю вдруг вздумалось ухаживать за собственной женой?
Прикрыла ладонью румяный пухлый рот:
- Ааааах... Наваррской короне наследник нужен. В конце-концов, у них династический брак. Что-то стряслось и возникла... - Турнон придала своей мордашке серьезное выражение, - политическая необходимость поторопиться. Бедная Маргарита. Как так: привыкнуть к мужскому вниманию, а от собственного мужа дождаться любезностей только по такому прозаичному поводу. Или...
Тут смешливая натура больше сдерживать себя не смогла. Элен хихикнула.
- Или нужно заставить мадам де Сов ревновать и король рассчитывает, что мы распустим слух. Или и то и другое одновременно. Думаешь, ждать нам наследника?
Отредактировано Элен де Турнон (2023-01-22 13:32:46)
- Ну, что тебе сказать на это, моя дорогая Лено. Шиповник-то красивый, но пара сережек куда существенней. Правда, у короля на серьги сейчас средств нет, пришлось обламывать шиповник и колоться, что тоже серьезная жертва. Мой Агриппа всегда может шпагой подработать, и таки, подрабатывает. Сопроводил вооруженным эскортом обозы из Шарантона на парижскую ярмарку – и у меня ожерелье из цветного кварца, я такое у шарантонской мельничихи видела, вроде просто, а как красиво – оцени, вот.
И Изабель вытянув шейку, тронула нитку прозрачных как леденцы разноцветных кристаллов.
– Драгоценности сейчас нельзя, траур. Так это же не драгоценности, а не хуже. Агриппа у меня мужчина ухватистый, мимо себя не пропустит. Как хомяк: все в норку, все в дом, все в будущее. - Изабель, - говорит, - душенька, у нас к свадьбе свой домик будет, сам построю. Небольшой, но уютный. И уже что-то там чертит, что-то планирует. Я говорю: Маленький пруд хочу. С уточками. Говорит, будет тебе пруд, зайка.
Он тогда от шарантонской мельничихи матушки Жанны, нам гостинец привез, такие булочки с корицей и сахаром – мы с тобой лакомились, помнишь?
А король… Ну, у него же нет возможности с ружьем обозы сопровождать или охранять какого-нибудь знатного кавалера, когда он, укрывшись плащом, на балкон к чужой жене залазит. И вообще… - Изабель завязала узел и взяла из корзины моток бирюзовой шерсти, – Подкатывает ли король к супруге из плотского влечения или из династических соображений, вопрос сложный. Была бы супруга некрасивой, ответ был бы прост. Хотя и не в красоте дело. Любят ведь всяких. Но все же это упрощало бы ответ, если любовь в браке не пришла.
Но королева красива, а это значит, что она королю, во всяком случае, нравится. Есть между ними что-то такое, когда они ссорятся … Борьба двух воль, мужской и женской, вот что это такое. Оба горячие, строптивые, гордые… Король у нас мужчина взглядов патриархальных, правильных: жена да убоится мужа своего. А жена не боится. И это ему нравится. Есть между ними что-то такое... – неопределенный жест кистью, – искры летают. Это чувствуется. В любом случае решение династического вопроса будет для короля приятным. Как говорит наш Шико – король без королевы только бастардов плодит.
- Что касается мадам де Сов и намерения вызвать ревность, – девушка перекусила нитку острыми зубками, – будем, как говорится, посмотреть, милая моя Лено. Будем посмотреть. Если не знаешь, как действовать –действуй так, как не желает противник – нельзя позволить навязать ему свои правила. Если король хочет, чтобы мы разнесли слухи о нем и королеве, будем молчать. Не дождется! Будем молчать, наблюдать, делать выводы. Может, я у Агривэ кое-что выведаю. Поделись со мной, моя Лено, катушкой серебряной нити – я моему протестанту серебром перевязь вышью, он такое любит, ему отец перевязь с серебром дарил.
Отредактировано Изабель де Пардайан (2023-01-24 14:09:40)
- Шиповник наломать это да, жертва, - согласно кивнула Элен и со знанием дела сложила губы куриной гузкой.
Уж она-то на своей шкуре испытала. Месяц назад срезала в сен-жерменском розарии букет для королевы. Хотела порадовать: та тогда все ещё была сильно не в себе после тяжелого потрясения. Так вот, срезала и сильно укололась, да и забыла об этом, а потом и без перчаток вместе со всеми играла на летней лужайке в мяч с четырехмесячными щенками спаниеля. Щенки-то были чистые, их купали с мылом чаще, чем могут себе позволить большинство двуногих, а вот мяч, как выяснилось, не особенно. Так что к вечеру нежный пальчик покраснел и припух, как от пчелиного укуса. Королева, заметив сию красоту, тут же сказала, что раз ради нее пострадали, то ей и лечить. Наложила какую-то пахучую мазь и всё обошлось, но Лено теперь срезала букеты из роз только в кожаных перчатках.
Засмотрелась на ожерелье, одобрительно коснулась пальцем гладких, круглых, глянцевых бусин, словно бы чуть тронутых розовым перламутром от просвечивающей сквозь них юной женской кожи.
- Очень к лицу, даже больше, чем всякие жемчуга! А главное - заметил, что ты приглядела, такие и подарил. У тебя ценный экземпляр: мужчина, который понимает намеки. Так что он очень даже заслужил ответный знак внимания. Перевязь ему точно понравится. Где тут у меня серебро? Это не то, - Турнон покопалась в своих запасах, устроила мелькающую радугу из разноцветных ниток, - это не то... Вот, возьми.
А разузнать, - карие глаза проказливо засверкали, - сам Бог велел попытаться, вот и посмотрим, что в нем сильней, любовь или мужская солидарность.
Маргарита ждала ответа мужа с самыми противоречивыми чувствами. Затаенно надеялась, что уж скрывать. Довольный вид его наваррского величества вряд ли значил что-то дурное. Важный, благотворный для их общего дела поворот? Нежданное послание из лояльных провинций, от одного из губернаторов? Или от общины внутри города?
И одновременно чувствовала, как где-то внутри шевельнулось неприятное опасение. Знала, как Генрих из гордости умеет скрывать чувства. Ему едва сравнялось двадцать лет, но судьба уже успела как следует выжечь из этого молодого человека искренность, свойственную юнцам. Впрочем, не тронула его жизнелюбия, как мы уже хорошо знаем, до самого последнего дня его жизни. Потому дочь Екатерины в глубине сердца допускала, что государь всея Наварры просто намерен чуть подсластить пилюлю. Вполне в его духе.
Так что быстрым взглядом из-под длинных ресниц всё-таки поискала на его лице признаки беспокойства. Не нашла. Кажется, на сей раз двойного дна нет.
Терпеливо дождалась, пока супруг проверит, нет ли ушей за дверью и улыбнулась результату его рейда. Ну, Изабель трудно осудить. Во-первых, наивно думать, что в Лувре можно пообщаться наедине, а во-вторых, молодая королева в своей фрейлине не сомневалась. И как следствие, в любом случае довольно многое ей поверяла.
Однако новости оказались такими, что обе темные дуги бровей Маргариты взлетели вверх, обозначив крайнюю степень ее изумления.
- Вот как! А лань догадывается, что на нее расставлены силки? И кто же, мне интересно, охотник? - как можно тише спросила она, в мыслях со скоростью света перебирая на память тех кавалеров из свиты Генриха, которые последовали за своим господином в католицизм, кто искренне, а кто, как и он сам, в качестве прикрытия. Женское любопытство требовало проверить свою интуицию. Нужно попробовать угадать прежде, чем имя прозвучит вслух.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
- Да насколько мне известно, не только знает. Лань буквально стремится в эти силки, - доверительно шепнул Анрио, - у этих голубков всё отлично слажено, уж поверьте.
Оставалось лишь назвать имя счастливца. И вот тут наш монарх запнулся. Но так как сватать инкогнито было решительно невозможно, то улыбнувшись чуть более многозначительно, чем следовало, и приняв внушительный и рассудительный вид, как положено, сын отважной Жанны отважно продолжил:
- Он отличная партия для благородной девицы. Честный дворянин, давний мой придворный. Наконец, мой друг, а это кое-что значит, даже в наших нынешних неказистых обстоятельствах. В общем, вполне может составить счастье прелестного создания.
Подготовив почву перечислением всех этих несомненных достоинств, он легонько кашлянул в кулак, расправил плечи, подкрутил ус и непринужденно изрек:
- Я говорю об Агриппе д'Обинье. Пора ему остепениться и, думаю, женитьба укротит эту горячую голову.
Наваррский король поправил кружевной манжет цвета топлёного молока, чуть склонил голову на бок и устремил ожидающий взор на королеву.
Всякий мужчина знает: хочешь добиться с женщиной успеха, поймай подходящий момент. Это половина дела. И мы не погрешим против истины, если шепнем читателю: Генрих заранее провёл небольшую разведку и нарочно явился именно тогда, когда его женушка занималась приятным и благостным делом, то бишь думала о нарядах. К тому же иногда важно застать противника врасплох, если надеешься найти в нем союзника.
Отредактировано Генрих Наваррский (2023-02-09 22:48:12)
По лицу молодой женщины мелькнула тень, нижняя губка разочарованно выпятилась вперед в свойственной лишь ей одной гримаске. Она тряхнула головой и темные, чуть припудренные локоны, выпущенные спереди, последовали за поворотом ее головы. Мягко взлетели и тут же опять опустились на плечи.
- Я вам было поверила, а вы шутите, Генрих, - с упреком протянула внучка Франциска, - Да и шутка, признаться, сегодня не слишком удачная, так и знайте. С кем-нибудь другим я бы охотно посмеялась, но вы-то умеете пошутить куда лучше и мне это давно известно, потому от вас не смешно, право слово.
Хотя мне нравится ваш настрой. Хватает сил острить, значит, хватит и на то, чтобы продолжать бороться.
Маргарита снова поднесла к лицу шиповник, вдохнула его тонкий запах.
- Так вот: если в следующий раз вы скажете чистую правду, а я не приму ее всерьез, пеняйте на себя.
А что еще она могла ответить? Представьте себе, дражайший читатель, что вы оказались в Древнем Риме и вам вдруг доносят свежую новость: Катон Старший, тот самый, который просыпаясь и засыпая, принимаясь за завтрак, обед и ужин упорно твердил "Карфаген должен быть разрушен", вдруг воспылал чувством к сестрице молодого Ганнибала Барки (думается, именно в его честь был назван несчастный Коконасс, чье грозное и героическое имя безутешная Анриетта считала столь подходящим,) и готов взять ее в жены.
Представьте, что в цветущей Флоренции в разгар гражданской войны кто-то из ярых гвельфов сватает девушку из гибеллинов.
Представьте, что царевич Ахилл, который со своими мирмидонянами, как мы хорошо помним, стоял за ахейское союзническое войско, увидел спутницу жизни в сестрице своего врага, троянского царевича Гектора, например, Лаодике или Поликсене, в общем, какой-нибудь из дочерей Приама.
Слишком сильное сравнение для простого дворянина, конечно, много чести. Однако примерно с той же долей вероятности Маргарита могла оценивать то, что заявил ей муж.
Вы скажете, что брак между католичкой и гугенотом совсем другое дело и такие союзы, несмотря ни на что, встречались весьма часто*. И будете правы, но только стоит учесть нрав означенного счастливца. Молодой Обинье вовсе не относился к лояльным кальвинистам, он не давал себе труда скрывать свое отношение к мессе.
Кивнула на большую шкатулку с резной крышкой, где изображены были сцены из Одиссеи:
- Я начала собираться в дорогу. Не хотела брать много, только самое необходимое, но матушка сживет нас с вами со свету, если сочтет, что мы недостаточно счастливы возвращению моего драгоценного брата.
Правда, знай Маргарита в тот момент, что лодка с ее людьми и багажом окажется на дне Роны, унеся с собой два десятка жизней, она отказалась бы ехать вовсе. А покамест чувствами королевы руководил только неприятный червячок опасения. Да, приходилось признать: она боялась встречи с братом. Знала, что Генрих злопамятен, при этом ни в чем не считает себя виновным. Ему, конечно, уже давно доложили о роли, которую его сестра сыграла в интригах, причем далеко не на его стороне. Оставалось только ждать, насколько его гнев будет смягчен лаврами победителя и исполнением его амбициозных желаний. Молодая королева знала переменчивый нрав Анжу и очень даже допускала, что одно ничуть не помешает другому. Его наверняка смягчили бы объятия возлюбленной, с которой он так давно не виделся и которую, как Маргарите прекрасно было известно, забрасывал из Польши пылкими письмами. Она даже видела эти письма лично. И всё бы ничего, но и здесь краковского беглеца поджидали два щекотливых обстоятельства. Во-первых, Конде, муж Марии, бежал в Германию. Конечно, тем самым он избавил от своего присутствия, что приятно. Но только вот если у брата имелись намерения освободить мадам Конде, чтобы сделать своей супругой, то без согласия мужа и в его отсутствие придется вывернуться наизнанку, чтобы раздобыть папскую буллу для признания недействительным католического венчания, потому что пара венчалась дважды, по протестантскому, а затем, чуть позже, по католическому обряду. Их обоих тоже заставили сменить веру. Второе обстоятельство было еще неприятнее. Мария носила под сердцем дитя. Ребенка от законного супруга, зачатого ровно в то время, пока Анжу изнывал в своей почетной ссылке в обществе бородатых поляков. А для влюбленного мужчины, да еще такого собственника и ревнивца, принять это довольно нелегко и сей досадный раздражающий факт мог привести новоиспеченного короля в настоящую ярость. Вкупе со всеми трудностями, которые ожидали его здесь, для Маргариты это серьезно увеличивало шанс попасть под горячую руку. И хотя она собиралась стойко перенести бурю, но на встречу новому королю не спешила.
*Это действительно так. Супруги договаривались между собой: бывало, что жена принимала веру мужа, бывало, оставалась при своей, но все потомство крестили в вере супруга. Иногда детей делили пополам - сыновей воспитывали в вере отца, дочерей - в вере матери. Или же муж от щедрот отдавал на откуп младшего сына и удовлетворялся тем, что старший, наследник, будет исповедовать одну с ним веру. Чего только ни бывало. Вспомним хотя бы рассказ славного Мушкетона из романа мэтра Дюма. Слуга Портоса исчерпывающе поведал, как отец вырастил их с братом в разной вере и что из этого вышло.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
- Недооцениваете меня и мои способности, душечка моя. Да разве же я способен на столь неудачный розыгрыш? - фыркнул Анрио, - Сейчас я серьезен, как никогда. Всё очень просто: наш Зоил влюбился как мальчишка и готов добровольно покончить с холостой жизнью. Не сойти мне с этого места, если это смешно, скорее прискорбно.
Беарнец, конечно, не ждал, что Маргарита с порога ринется содействовать, но к тому, что благоверная примет все за шутку, он, ей-Богу, готов не был.
- Болван Агриппа! - мысленно воскликнул молодой Бурбон, - поставил себя так, что от него скорее ждут острых эпиграмм, чем любовных сонетов.
Однако бранить характер своего соратника и друга можно в любое другое время, сейчас было не до того и Анрио без долгих отлагательств продолжил:
- Как видите, моих сил с лихвой хватает, остаётся даже и на то, чтобы поучаствовать в судьбе этого медведя, - ладонь беарнца прочертила в воздухе какую-то фантастическую, никому неизвестную букву, - Агриппа порой бывает трудным и несговорчивым, не стану спорить, но в сущности очень неплохой парень. Мы с ним пуд соли съели, уж я-то знаю.
- А сборы… пусть об этом беспокоятся ваши дамы, - беспечно посоветовал Анрио супруге. Сам он точно не был обременен всеми этими дорожными буфетами и сундуками с чеканными кубками.
Конечно, приезд Генриха Анжуйского занимал сейчас все мысли луврского пленника. Его не меньше, чем его супругу волновали и настроения новоиспечённого французского сюзерена и отношения того с Маргаритой. От этого зависело многое, очень многое. И вопрос этот достоин был куда более детального обсуждения. Наваррец-то, конечно, понял, что его прекрасная половина не просто так попыталась повернуть разговор в другое русло: показывает, что не восприняла его всерьез. Ну погоди-погоди. Он держался стойко и не дал сбить себя на иную, возможно и куда более волнующую его самого, тему. Да и слово, данное другу, нужно держать.
- Видимо, судьба решила подшутить над нашим убежденным протестантом и разбила его сердце дивными католическими очами цвета спелых васильков, - ухмыльнулся настойчивый сват, - сохнущий от любви соратник - плохой соратник, а посему мне нужно ваше пособничество. Вы ведь мне не откажете, не так ли?
Склонившись, он слегка дунул на нежную кожу молочно-белой тонкой шеи с темным завитком.
Отредактировано Генрих Наваррский (2023-02-12 11:09:12)
Маргарита закусила губу и поднялась с кресла - возможно, чуть более резко, чем собиралась.
- Влюбился. Кто бы мог подумать. О! Надо же, теряю сноровку, но теперь приходится предугадывать и не такие повороты. Что ж, раз это правда, то я давно не видывала такого незамутненного, чистосердечного нахальства. Этот господин... - щеки молодой женщины чуть тронула алым прихлынувшая было к ним кровь, - ... этот господин позволяет себе дерзить вашей жене и своей королеве с вашего, сир, попустительства. Он своими остротами задевает мою честь, а теперь вашими же устами просит меня о заступничестве в своих сердечных делах. Bravissimi. Аплодирую вам обоим.
Скрестив на груди руки, сделала несколько шагов по комнате, приходя в себя. Наконец, вновь повернулась к Беарнцу. Однако она была наследницей Медичи, а потому гордость взяла верх над гневом. Красивое лицо уже было расслаблено, подбородок приподнят, глаза продолжали блестеть. Губы тронула полуулыбка, которая могла показаться доброжелательной, но слишком уж напоминала улыбку человека, которому в голову пришла неожиданная мысль.
- Я не предложила вам присесть, Генрих. Мы давно уже не робкие молодожены и можем не разводить церемонии. И все же я свою ошибку исправлю и поведу себя как хорошая жена, проявлю почтение и заботу. Присаживайтесь, мой супруг, присаживайтесь вот сюда.
Взяв мужа под руку, она мягко усадила его в собственное кресло.
- Уберем вот этот исчерченный женской чепухой лист, под ним есть новый, девственно чистый, видите? Да, даже несколько. Раз уж я сегодня решила быть хорошей женой, то неужели я посмею вам отказать в вашей просьбе? Если вы просите, то я помогу вам, и даже очень охотно. И за свою отзывчивость ничего не попрошу, разумеется. Я ведь по натуре совсем не корыстна. Практически бессребреница. Разве что маленький женский каприз. Сущий пустяк. Несколько строк вашей рукой. Вы мне, слава Небу, никогда не писали стихов, зато мне прекрасно придется по душе проза. Вот такая, например, послушайте:
- Я, Генрих, божьей милостью король Наварры, освобождаю дворянина своей свиты, месье Агриппу д’Обинье, от занимаемой им свитской должности за вызывающее и недостойное поведение без права возвращения на должность и пересмотра решения. Каковое освобождение в силу вступает с сегодняшнего дня и является полным, то есть не предполагает для означенного шевалье иного места в свите моей взамен утраченного ни теперь, ни в будущем.
Дату оставьте открытой и, конечно, ваша подпись и личная печать. За печатью я зайду к вам сегодня сама, потому что бумага эта останется у меня, в надежном месте. И как только ваш бесценный экюйе ещё хоть раз распустит свой слишком длинный язык, я вам тут же напомню о нашем уговоре и тем же днем я дам этой бумаге ход. Покажу ее новому королю и матушке, она-то будет в восторге и с удовольствием лишит вас правой руки, вашего оруженосца и поверенного. А также позабочусь, чтобы о вашем решении узнал весь двор и вы не смогли повернуть вспять. Можете быть покойны. При этом обещаю вам, что не воспользуюсь ей до нового инцидента и не воспользуюсь вовсе, если у меня не будет вопросов к шевалье. Правда, я не очень верю, что он будет сдерживать себя. Но не переживайте, я отнюдь не чудовище, чтобы оставлять молодого человека без службы и средств. Кажется, доход с поместья у него совсем невелик, я слышала даже о какой-то его судебной тяжбе за наследство, бедолага. Так я вам даю слово, слово внучки, дочери, сестры французских королей, что я лично попрошу господина де Гиза принять молодожена под свое крыло. Шпага у мсье Агриппы не короче его языка, что верно то верно, а герцогу всегда нужны храбрецы, так что он оценит его по достоинству и не оставит без службы, уверяю. Скажу вам больше: я почти ручаюсь, что мне не откажут. Между прочим, дворянину это будет крайне выгодно: ему понадобятся средства, чтобы обустраивать семейный очаг, а Гиз прекрасно платит за услуги. Поговаривают, что жалованье у него вдвое выше, чем было в свите моего покойного брата Карла, а успех в особых поручениях вознаграждается отдельно и всегда щедро. Я, конечно, не задавала таких деликатных вопросов, не было нужды, но могу поинтересоваться. Ну и в довершение всего наш гугенот сможет на досуге (если, конечно, у него будет какой-либо досуг, у Гиза не заскучаешь, он не любит бездействия) вести богословские диспуты с кардиналом Лотарингским и с юным Людовиком, которого упорно прочат тому в преемники. Очень способный юноша, вы не находите? В свои годы уже прекрасный ритор, говорить с ним одно удовольствие. Свежесть взгляда и ясность суждений, при этом мудр не по годам. Довольно редкое сочетание. Славно я придумала, не правда ли? По-моему мой план безупречен в каждом пункте. Чернильница, перо - всё перед вами.
Маргарита встала за спинкой кресла, так что теперь сама находилась ровно на том месте, где только что стоял Беарнец. И склонилась к нему так, как совсем недавно он склонялся к ней. Тонкие, белые пальцы порхнули к шее государя всея Наварры и заботливым движением поправили его воротник. Точь-в-точь любящая женушка, которая всего пару лет в браке и ещё хранит в памяти медовый месяц. На губах играла все та же мягкая улыбка.
- Пишите, Ваше Величество, или я не пошевелю и пальцем, - шепнула она сверху вниз в ухо супруга и убрала пылинку с его плеча.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Генрих не ждал от жены, что она легко сдаст редуты. Ожидал недовольства и возражений, переговоров разной степени сложности, но не таких решительных мер.
- Ба. Да мы идём в наступление и выпустили коготки? Ультиматум? Право, иногда вы мне очень напоминаете вашу добрую матушку, - признался он и уравновесил этот крайне сомнительный комплимент самой обаятельной улыбкой из своего арсенала. Ею же прикрыл и свое короткое замешательство, которое выдал предательский румянец, выступивший на чуть смугловатых щеках.
Короткое, потому что за эти пару лет он неплохо узнал принцессу Валуа. К тому же привык думать и действовать быстро. Бывали редкие ночи, когда он позволял себе провалиться в безмятежный сон, глубокий и без сновидений, но чаще его мозг, кажется, продолжал работать даже во сне.
Сейчас Марго, как звал ее покойный Карл, сама подсказала ему, за что зацепиться. Отнюдь не потребовался талант провидца. Не пришлось разгадывать мысли, которые омрачают ее высокий лоб: она сама проговорилась о том, что ее тревожит, да и прежде они это обсуждали. Где тонко, там и рвется. В стене крепости обнаружилась если не брешь, то уязвимое место с расшатавшейся кладкой. Любой полководец знает, что именно нужно в таких случаях делать. Беарнец недрогнувшей рукой поджёг фитиль.
- Послушайте-ка, душа моя. Вы сами мне напомнили о грядущей поездке. И хорошо понимаете, что наше положение при встрече с новым королям и в первое время после нее будет довольно зыбким. А в таких условиях принцип услуга за услугу выглядит очень даже привлекательно. Союз - он ведь как костёр. Если в него не подбрасывать дров с обеих сторон, он теряет силу, хиреет и гаснет. Я свою охапку только что добросовестно кинул. Подумайте: я пришел просить вас об услуге и я в нужный момент, уж не сомневайтесь, окажу вам ответную. И не сойти мне с этого места, если совсем скоро ваш любящий брат не устроит вам целый парад этаких моментов. Это посерьезнее, чем пара раздражающих стишков, не находите? Я вам даю повод перед возможной бурей сказать «вы у меня в долгу» и вы не хотите таким шансом воспользоваться? Или все же просчитаете ходы на несколько вперед?
Огонек весело побежал к пальнику. Калибр пушки соответствовал моменту. Оставалось ждать, насколько крепость дрогнет.
Только тот, кто плохо знал Беарнца, мог подумать, что отправляясь просить жену об услуге, он не припасет в рукаве хоть один козырь. Но находился он сейчас не в рукаве, а в бархатном поясном кошельке. Козырь этот он разумно отложил и, видимо, не зря.
- Ах, совсем забыл! - он достал, решив подсластить пилюлю, из кошелька тончайшей работы серебряную мышку. Вещица, явно вышедшая из рук одного из учеников знаменитого Челлини, некогда творившего при дворе деда принцессы Валуа, была на редкость изящна и натуралистична.
- Пусть эта безделица украсит ваш чернильный прибор.
- Как вы держитесь за него! - с показной небрежностью заметила Маргарита, но ее голос заметно звенел от гнева, который она пыталась сдержать, хотя говорила тихо.
- Ну хорошо же. Я не стану настаивать, а знаете почему? Вы думаете, что покровительствуете ему, а на деле оказываете медвежью услугу. Таким людям нужна жёсткая рука, вы не одергиваете его как следует, хотя можете. А с подобными выходками месье сам попадет в передрягу и хорошо, если останется жив. Я никому не желаю дурного, но отнюдь не все терпеливы, как я. Подумайте об этом на досуге, Генрих. Вашему д'Обинье лучше и впрямь сменить покровителя или мадемуазель останется молодой вдовой.
Молодая королева Наваррская, довольно вспыльчивая по натуре, как все Валуа, все же умела быть рассудительной, как её предки Медичи. Был момент, когда она едва не топнула с досады ногой. Повод был весомый, но она сдержалась. Дыхание выровнялось, зарницы во взгляде растворились. Потемневшие глаза вернули свой оттенок спелого ореха.
Что же случилось? У нее всего лишь екнуло сердце. Маргарита категорически не хотела идти наперекор любви, если вдруг это она. Не желала идти против всех своих принципов. Власть не должна разрушать судьбы. Если Изабель действительно испытывает глубокое чувство, будет преступлением поступить с ней жестоко в угоду своему самолюбию.
Маргарита слишком хорошо помнила, каково это, потому что испытала на себе. Разве ее первое чувство не растоптали из собственной выгоды те, кто имел власть это сделать?
- Как поведет себя мой брат Генрих - это всегда было трудно предсказать, у него слишком переменчивый нрав. Между нами с братом не все просто, но все же я Валуа, - со спокойным достоинством обронила супруга Беарнца, - Потому ещё неизвестно, кто из нас двоих кому станет заступником. Да к тому же порой быть женщиной гораздо выгоднее, поверьте мне. Однако не будем препираться, Анри. Допустим, я соглашусь с вами, что мне понадобится услуга в обозримом будущем, и услуга серьезная. Допустим, за вами будет должок.
Не так сложно оказалось сделать вид, что она верит в сладкие посулы. Слишком хорошо знала мужа: «А я не отказываюсь от своего обещания, милочка. Что угодно, кроме того, что вы сейчас просите». Вот чем это закончится.
Маргарите хватило мужества заставить голос разума замолчать и переступить через себя. Иногда сделать один шаг труднее, чем преодолеть милю. Серебряная безделушка поблескивала в тонких белых пальцах.
- Как мило с вашей стороны, - на лице молодой государыни играла полуулыбка, но по небольшому красному пятнышку, которое осталось на нижней губе, можно было догадаться, что усилие воли здесь потребовалось недюжинное.
- Каковы ваши планы и степень моего участия? Предлагайте, я подумаю, что здесь можно сделать.
Уклончивая формулировка. Ей нужно было немного времени, чтобы разобраться, как вообще возникла мысль о таком странном, почти невероятном союзе. Сыграть против всегда можно успеть. Зато остаться честной перед самой собой.
А Генрих пусть сделает вид, что поверил, будто она поверила ему.
Отредактировано Маргарита де Валуа (2023-03-05 23:10:21)
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Вы здесь » Vive la France: летопись Ренессанса » 1570-1578 » Douce France » О том, что предваряло прием наваррского землячества. Август 1574 года
