Всем хороши гостеприимные двери мейханы, если бы не один существенный недостаток: низковаты, так что если ты выше совсем уж среднего роста, приходится пригнуться, чтобы не вписаться головой в косяк. Этакий знак равенства: при входе ритуальный поклон богам отдыха и веселья отдавали и добрые мусульмане и христиане, и простые ремесленники, у кого завелась в поясном мешке полушка, и сыновья пашей. Вот если сейчас глянуть на юношу, который вышел из мейханы, сладко потянулся и неспешно направился по дороге, вряд ли кто мог узнать в нём кетхюда бостанджи-баши. Ничто не выдавало в нем не то что пашазаде, но даже сына сколько-нибудь зажиточного лавочника. Простые холщовые шаровары, такая же рубаха и шапка, в которой красовался каждый первый ремесленник Стамбула. Ещё бы: не след заместителю начальника султанской стражи и без пяти минут зятю Мехмеда-паши шататься по злачным местам. А герой наш недурно провел и вечер и ночь. Утро застало его в кальяном дыму и в объятиях молодой венгерки. Однако следовало возвращаться в свою жизнь и привычные хлопоты. И вот теперь, всё ещё чуть опьянённый умелыми ласками и гашишем, но вместе с тем в отличном расположении духа, юноша неспешно шел по направлению к центральному кварталу.

Кюршад, надо сказать, прилично задержался в уютной комнатке на втором этаже мейханы: позволил себе выспаться. Одолжился лепешкой у проходящей мимо торговки, которая направлялась в сторону базара и на ходу предложила угоститься ладно скроенному парню. Румяная, с хрустящими краями и черными семенами по всему диску, лепешка пахла как райское угощение. Стамбул давно проснулся и привычно гудел вокруг него тысячами голосов. Однако на подходе к Софие внимание молодого человека привлекли женские крики и легкая суета. Любопытный по натуре, он направился поближе, чтобы краем глаза глянуть, что происходит.

Причину долго искать не пришлось.

Из носилок - явно хорошего дома, слишком украшены - метнулся какой-то зверек прямиком к старым каштанам у мечети. Его хозяйка - женщина, или вернее, девушка, совсем юная, слишком звонкий голос, выбивалась из сил, подзывая питомца.

Служанки и соповождающий девицу евнух только бесполезно суетились и кудахтали, как куры в курятнике, в который ночью пробрался лесной хорек.  Между тем сбежавший питомец влез на самый верх раскидистого, старого каштана и совсем не спешил вернуться к зовущей его на все лады хозяйке. Зрелище показалось юноше забавным и он остановился, скрестив руки на груди, чтобы понаблюдать.

Отредактировано Кюршад-бей (2024-07-24 15:36:43)

Кюршад мысленно хохотнул, довольный, что его маскарад увенчался успехом. Ну, уж если играть, то играть до конца. Как настоящий стамбульский подмастерье, он сдвинул шапку на затылок. Чуть ссутулился и принял расслабленную, чуть развязную позу, чтобы скрыть военную выправку. Одно плечо ниже другого, корпус порасхлябанней, вес на одну ногу. Так-то лучше. С аппетитом доев последний кусок лепешки, он сорвал с ветки созревшую алычу, росшую тут же, среди каштанов, и сунул кислую сливу в рот. Чуть поморщился.

- Ай-яяяя, хатун-эфенди, - зычно отозвался он и отвесил поклон, как полагалось, когда с тобой заговорила юная госпожа, - это вы мне? Ну вот он я. Чего вам, чего изволите?

Он успел узнать девушку в носилках. То была его нареченная. Тем забавнее. У Кюршада как раз было настроение поразвлечься, так что на ужасающем простонародном тюркче, которому научился у своего слуги из крохотного селения в сутках пешим ходом от Амасьи, он протянул:

- Снять с дерева? Да это будет нелегко, моя госпожа, дерево-то вон какое высокое. Да вы не бойтесь, кошки - животины ловкие, и говорят, у них девять жизней. Опять же, они всегда падают на все четыре лапы. Чего вы так переживаете? Впрочем, если вы настаиваете... - намеренно тянул время Кюршад, видя, как красотка теряет остатки терпения, - то можно, конечно, попробовать. Надеюсь, не поскупитесь за эту зверюгу.

Встревоженная нянька, непроницаемые носильщики и похожий на сдобный крендель, пухлый евнух с бегающими глазками и большим пористым носом ничем не могли помочь юной дочери адмирала. Вся надежда была на незнакомца, это Кюршад отлично понимал. Да и кто в его годы лишен честолюбия и естественного желания молодого самца покрасоваться перед хорошенькой незнакомкой? Парень двинулся к стволу старого каштана. Под его баушей хрустнули плоды, которыми это дерево изобильно усеяло площадь. Руки ловко ухватились за ветви и крепкое, сильное как у молодого леопарда тело юноши легко оторвалось от земли. Сын чауша-баши лез на каштан как беспризорник, который решил пошвыряться в прохожих плодами.

Приходилось вытащить наружу воспоминания  детства золотого. Впрочем, мальчишеская пора миновала не так уж давно, мускулы помнили отработанный навык. К тому же юноше повезло: каштан был старый, с толстыми ветвями и узловатой, плотной, многослойной корой, непробиваемой, как бычья шкура. Ноги привычно нащупывали удобный уступ и давали опору, руки подтягивали тело вверх, всё ближе к истошно верещавшему как вспугнутая птица созданию. Главное, чтобы не перелез на самые верхние тонкие ветки. Иначе придется с растянутым покрывалом ждать, пока существо полностью обессилит, сорвется и уж тогда лови. А существо продолжало вопить. Какие странные звуки. Никакого мяуканья, скорее птичье чириканье. Что за котенок с таким голосом? Через листву его и не видать. Ну, доберемся - увидим.

Ветка, ещё ветка. Вверх, вверх и вверх. И вот, наконец, если вглядеться, можно рассмотреть рыжеющее пятно.

Котенок поразил сына чауша-баши. Насколько, конечно, вообще можно было удивиться, когда ты на приличном расстоянии от земли и только от ловкости рук и силы ног зависит, не сорвешься ли. Но юноша ожидал увидеть простого отпрыска домашней кошки. Ну, допустим, очень породистого. Только это оказалось совсем не то. Кисточки на ушах охристо-рыжего создания явственно свидетельствовали, что это степной или пустынный хищник вроде рыси. Ещё маленький, конечно. Но даже в своем возрасте размером дитё уже было с крупную кошку. И сейчас эта тушка, ошалелая от страха, всеми четырьмя лапами вцепилась в каштановую кору и легла животом на ветку, округлив полные ужаса глаза.

- Вот дак котёночек, - поразился пашазаде, - Но как же его теперь?..

Кюршад не собирался брать кошку голыми руками: это все равно что с голыми ладонями подойти к соколу и испытать на себе весь клювасто-когтистый арсенал. Страх делает из любого ангелочка разъяренного иблиса. Подтянувшись, юноша надежно оседлал ветку и сжал бедрами, как бока коня, чтобы освободить руки. Как опытный охотник, снял с головы шапку и быстро накрыл им ощетинившийся комок страха, в который превратилась сейчас малышка Бану. Шапка несколько секунд была в оцепенении, потом забилась и зашипела. Котенок пытался царапаться и кусаться, но шапка защитила юношу от кошачьей ярости. Целиком не засунешь, размеры не те, но верхнюю половину, с зубами и передними лапами, удалось обезвредить. Засунув за пазуху возмущённо чирикающую шапку, из которой торчали нижние ярко-песочные лапы с внушительными когтями, и придерживая одной рукой, кетхюда бостанджи-баши начал спуск с дерева. Лапы немилосердно брыкались, но Кюршад прижал посильнее и котенок на время сдался.

У молодого человека у самого жил красавец леопард и он знал, как обращаться с этими твореньями Аллаха... Но испуганный котенок каракала явно был не тем существом с когтями которого он хотел бы встретиться. И даже невзирая на все меры предосторожности "котёночек" успел оцарапать своего спасителя и разодрать ему холщевую рубаху.

Отредактировано Кюршад-бей (2024-07-24 15:36:05)

Спускаться, понятное дело, оказалось чуть сложнее, чем подниматься. Нужно было ещё следить, чтобы ненароком не придавить зверюгу за пазухой, да и не позволить высвободиться. Но шаг за шагом - так вскоре Кюршад уже стоял на твердой земле, крепко держа свой трофей. Хорошенькая служаночка Нармин, такая же юная, как и ее госпожа, смуглая и черноглазая Нилюфер чуть не подпрыгивала под деревом. Однако сын чауша-баши прошел мимо этого прелестного создания словно мимо соседского забора, не обратив ни малейшего внимания и оставив без ответа ее взволнованный вопрос: "она там?"

(В этот момент Бану как раз притихла: то ли силы закончились, то ли задумала что-то).

Евнух на подходах к носилкам тоже протянул было руки к драгоценной ноше, но не получил беглянку. Пашазаде легко отвёл ладонь того, удивив своей дерзостью. Тот запыхтел, явно пропуская скрепя сердце, но все-таки сделал шаг в сторону, позволил подойти к госпоже.

- Сам достал, сам и верну, а то снова убежит, - насмешливо произнес кетхюда бостанджи-баши и уверенно направился к носилкам, прижимая к себе шапку. Та опять возмущённо чирикала.

- Держите, Нармин-хатун свою зверюгу, - иронично поднял он темную бровь, - как там вы её звали - Бану? Да больше не упускайте. А то так на дереве и останется, - Кюршад-бей протянул девушке шапку с торчащими из нее каракальими задними лапами. Высвобождать беглянку наш герой не спешил - ему ещё были дороги те немногочисленные части тела, которые "милый котёночек" не успел ободрать в процессе его спасательных трудов.

Теперь, наконец, он отер рукавом пот со лба и машинально коснулся ладонью щеки: та порядком саднила, видимо, маленькая негодяйка успела приласкать.

Отредактировано Кюршад-бей (2024-07-25 17:52:50)

Бану щурилась после шапки на ярком свету и озиралась. Но поскольку тут же попала в руки хозяйки, которая мгновенно покрыла её поцелуями, то сразу заурчала и прижалась к её плечу. Долго бухтела-жаловалась, картинно дрожала, демонстрируя, какая она бедная и несчастная, будто не сама выскочила и сбежала, а стала жертвой коварного похищения. Да, конечно, если только не видеть собственными глазами, что на самом деле произошло. Но это вопрос актерских умений: проще простого убедить, когда не видели. С другой стороны, когда у тебя имеются широко расставленные миндалевидные голубые глаза, песочная блестящая шкурка и кисточки на ушах, то внушить можно все что угодно. Рассказала всё: и о том, как её разочаровала наглая птица и о том, какого ужаса натерпелась от великана, который пытался её съесть. Вот этот, между прочим, хозяйка, с которым ты сейчас так мило чирикаешь. И сожрал бы, не дай она отпор. Насилу отбилась. Значит что? Правильно, бедняжечку нужно пожалеть.

Щурилась, благосклонно терпя хозяйкину воркотню и гадала, что ждёт её дома в качестве утешения и награды за мужество: миска сливок или кусочек хорошего мяса?

Отредактировано Бану (2024-07-26 17:44:45)

Кюршад совсем было разомлел под скромной лаской. Пусть наспех и украдкой, но все же он сорвал с нежных губок поцелуй. Пострадавшая скула ощутила их нежную мягкость. Однако того, что случилось дальше, молодой кетхюд бостанджи-баши представить себе точно не мог.

Прежде чем выйти из мейханы, юноша как следует оглядел себя в большом медном зеркале. И как ему казалось, устранил все огрехи своей внешности. Но медное зеркало на то и медное: у него есть свои недостатки. Это тебе не стеклянное венецианское. В таком попробуй-ка разобрать мелкие детали, да ещё в темноте каморок мейханы. Ну, если ты, конечно, не орел, который с высоты своего полета заметит суслика в поле. Но пашазаде был всего лишь потомком Адама. Нет, на зрение в его годы он не жаловался. Но человек - не птица, сусликов с горных вершин ему не рассмотреть. Вот так и вышло, что он пропустил одну досадную улику, которая, заметь ее внимательный глаз, красноречиво разъясняла, где наш достойный юноша провел прошлую ночь. И как назло, этот внимательный глаз принадлежал его нареченной. И как назло, потому как хоть изначально он согласился на никях в угоду родителям, но сейчас девушка нравилась ему все больше и больше.

- Вот Вираг - шайтанка! - досадливо подумал он, - специально всего перепачкала своей помадой. Это в ее духе.

Проводить? Да с искренним удовольствием, Нармин-хатун, - охотно отозвался кетхюда бостанджи-баши, при этом стараясь незаметно подвернуть ворот рубахи дабы скрыть следы ночного разгула.

- Не будешь впредь карманное зеркальце забывать, - мысленно попенял он себе самому. Ну их, эти дешёвые медные.

- И непременно покажу вашему коновалу свою скулу. Я, конечно, не леопард и даже не верблюд, - улыбнулся он собеседнице самой обаятельной из своих улыбок, - но думаю, у такого умельца найдется средство и для моих ран. Во всяком случае, душевные я залечу всенепременно... - многозначительно посмотрел он на дочь Мехмеда-паши, - потому что чем дольше я буду в вашем обществе, тем лучше для этих ран.
Выпад Бану тоже не остался незамеченным юношей.

- Ну-ну, Бану, милашка, не будь букой. Нармин-хатун, по-моему, ваш котеночек, как вы выражаетесь,  вас ко мне ревнует,  - чуть насмешливо хмыкнул Кюршад и улыбнулся шипящему созданию.

- Раны только и исключительно те, которые нанесли стрелы вашего взгляда, - моментально выдал Кюршад.

Если обстоятельства таковы, что с женщиной будешь просыпаться рядом, ей лучше не давать повода к злопамятству. Храни Аллах поэтов, которые давно уже нашли нужные слова. А тут ведь главное не замяться с ответом ни на секунду. Вот уж чего ни одно женское сердце перед никяхом не простит. Это его мужское чутье вовремя подсказало. Инстинкт самосохранения сработал. Женщина как кошка: может мурлыкать, но повода выпустить коготки ей лучше не давать.

- а значит, вам их и исцелять...  - подытожил юноша. - Впрочем, я надеюсь, что вскоре мы полностью излечим их в наш медовый месяц. Ну а пока займёмся ранами телесными. Говорите, ваша мавританка отлично лечит разного рода животных и ей пришла пора попрактиковаться и на мне? - усмехнулся кетхюда бостанджи-баши, - ну что ж - не станем капризничать. Тем более если я смогу провести ещё пару часов в вашем обществе. Этак можно ввериться кому угодно, а не только вашей мавританской кудеснице, которая наверняка хорошая лекарша, -  шепнул он в украшенное серёжкой ушко Нармин-хатун, не обращая ни малейшего внимания на недовольство челяди своей невесты.

- Можно трогаться, - как ни в чем не бывало распорядился он на правах будущего супруга, обернувшись к стоявшим в стороне носильщикам и отступил на пару шагов с самым непринуждённым видом, давая дорогу.

Пока нянька умостила в портшезе свое пышное тяжёлое тело, пока евнух, продолжая раздражённо бурчать, втиснулся на противоположную скамью, пока носильщики встали по углам, чтобы поднять портшез...

Словом, у молодого человека было ещё время чуть привести себя в порядок. Насколько, конечно, возможно. Он поправил шапку на голове, обдернул свою короткую коричневую куртку, стряхнул с плеч и рукавов частицы коры и листья. Однако ж хоть меры и были приняты, но юношу сейчас с трудом узнала бы родная мать, не то что сослуживцы из Топкапы. В своем нынешнем виде он уж совсем не походил на лощеного вельможного сынка: шальвары и куртка пестрели прорехами от когтей Бану в лучших традициях парадного костюма у неверных, когда было модно показывать через разрезы дорогущее белье. Шапка ему, конечно, сгодилась там, на вершине дерева, только задние конечности у зверёныша были оснащены как положено. Можно, конечно, было обезвредить их широким поясом, только внизу, на земле, кто ж знал, что там за котеночек? А попробовал бы кто развязать пояс наверху, не то что закутать в него каракалиху. В акробаты и канатоходцы юноша покамест не записывался. В общем, пока они спускались, маленькая мерзавка вовсю пользовалась задними лапами и теперь он сопровождал невесту в лучшем виде. Ни дать ни взять молодой дервиш увязался следом за богатым экипажем, чтобы предсказать судьбу на год-другой и заработать на миску плова и вдобавок к наряду гордо сияет ободранной скулой.

Наконец приготовления были закончены и маленькая процессия тронулась дальше.

Кюршад поблагодарил добрую женщину за заботу. Без лишних слов покорно опустился на полушки, проводил глазами свою нареченную вместе с внучкой старой мавританки. Теперь остался наедине с Самирой-хатун. Он, как мужчина, старался не сильно морщиться от ее манипуляций, хотя это было, признаться, нелегко. Ссадины пекло огнем, похлеще адского пламени, и всё-таки молодой османец решил не терять время даром.

- Почтенная матушка, - вкрадчиво начал юноша свою речь, чуть кашлянув, - вы не удивляйтесь, но Нармин-хатун - моя сговоренная невеста. Я, конечно, сейчас далеко не при параде, но я кетхюда бостанджи. Сын чауша-баши.

Само собой, он понимал, что слова словами, но внешний вид его никак не соответствует ни подобному званию, ни такому родству. А потому для убедительности он запустил руку за пазуху, дабы у благочестивой мавританки больше не рождалось вопросов, и достал на свет божий вещицу, которую обычно носил на руке, но оставлял при себе, даже в такие моменты. Просто прятал в маленький кожаный мешок, который висел на кожаном же шнурке у него на шее. То был серебряный перстень работы столь тонкой, что не оставлял сомнений: владеть им может лишь знатный человек. Остатки же сомнений развеял жест, которым юноша надел кольцо на указательный палец и сама форма его рук.

- У меня были причины переодеться, чтобы пройти назамеченным, - пояснил юноша.

- Пустите меня к ней во дворик? - вкрадчиво попросил он добрую женщину, глядя на нее с выражением кота, молящего о сметане. Когда хотел, Кюршад умел быть до крайности обаятельным

Кюршад-бей потупил взгляд:

- Вы угадали, хатун. Я готов на многое пойти, чтоб увидеть Нармин-хатун.

Ну, да: сын чауша баши приукрасил причину своего маскарада. А что ещё ответишь? К чему зарождать подозрения  в этой проницательной женщине?

Почтенная мавританка много видела на своем веку, она умеет читать в сердцах людей.

Да сейчас Кюршаду под влиянием момента и самому искренне казалось, что он готов нарядиться кем угодно, чтоб увидеть дочь Мехмеда-паши.

- А касаемо кошки… Ну что вы, я всего лишь делал свое дело. В мои обязанности входит помогать людям такого почтенного рода занятий, - приложил юноша руку к сердцу, - Кроме того, вы буквально спасли любимицу моей тётушки. А значит и моего дядюшку, потому как тетушка в горе бывает невыносима. В прошлом году почила ее любимая канарейка: она так горевала, что бедный дядюшка едва не обезумел. Она в своем горе пилила его днём и ночью. Умри ее кошка, то дядюшке была б одна дорога - на войну с гяурами и подальше от дома, - хмыкнул Кюршад.

Лимонный щербет Самиры-хатун источал аромат, как райские воды реки Кяусар, о чем гость тут же информировал почтенную хозяйку. А когда отхлебнул этого дивного напитка, то уверил ее, что подобного не подают и султанском дворце.

Наконец, подхватив поднос, он поспешил в садик, где гуляла со своей Бану его нареченная.