Ждать пришлось совсем недолго, но когда каждую секунду отсчитываешь вместе с ударом сердца, она стоит нескольких часов. От волнения и радостного нетерпения у Ясмин слабели колени и захватывало дух. А что, если служанка не найдет Махди вовремя? Если он отлучился и покуда она ждет, время выйдет? Придется вернуться в особняк. А выдастся ли еще случай увидеться наедине? Маленький остров битком набит сейчас людьми, так что и эта возможность - уже чудо.

Нет, Аллах оказался милостив. Она услышала шаги. Выглянула из укрытия и краска бросилась ей в лицо, залила щеки.

- О, меня здесь никак не может быть, - шутливо ответила девушка, - Вдруг я - лишь мираж? Или джинья увидела вас, потеряла покой и теперь играет с вами? А может я - дух дерева, из тех что греки называют дриада. Даже скорее всего, раз вышла из оливы. Проверьте, - Ясмин шагнула вперед, навстречу, отвела платок от лица и протянула руки.

- Обнимите меня и если я не растворюсь, не превращусь в дым, туман, не развеюсь по ветру, значит это действительно я.

Какое-то время оба молчали. Когда сердце бьется возле сердца, а губы касаются губ - слова не имеют никакого смысла.

- Я сбежала из Балыкесира с братом, - Ясмин подняла глаза и посмотрела в лицо нового бея Джербы, - Оделась мальчиком и на грузовом суденышке дошла до острова вместе с Фаридом. Братья уже строго отчитали меня, вы ведь меня не упрекнете? Безрассудно, знаю, но я так давно не видела вас, что мне было всё равно. Теперь за мной будут строго присматривать, я едва вырвалась, чтобы поговорить с вами и поцеловать вас.

- Я бы превратилась в голубку и прилетела сюда через море, только покамест не научилась, - закончила дочь Мехмета по-арабски: гортанные звуки этого певучего языка сделали простые фразы похожими на стихи.

- Мое сердце умеет, а сама я - нет. Но я научусь. Потому что как быть иначе, если я долго не вижу вас?

Отредактировано Ясмин-хатун (2024-06-28 14:22:21)

Истинная женщина всегда привлекает и ласкает одной рукой и чуть отталкивает второй. Нет и не может быть ничего, что зажигало бы сильнее глаза и сердце мужчины. Но Ясмин в своей девичьей наивности делала это непроизвольно, может быть, не осознавая до конца, какие могучие, первобытные, древние природные силы она пробуждает. Она касалась ногами прибоя, будто бы готовая отпрянуть, и сама же робела перед накатывавшей волной, перед гулом стихии, с которой по невинности своей никогда не сталкивалась прежде. И вместе с тем завороженно поддавалась этой силе, покорялась и растворялась в ней, ибо не в состоянии была противиться.

- Мне сказали, - роняла Ясмин короткие фразы между поцелуями, - мне уже рассказали! Я знаю. Я ведь говорила - брат ценит вас. Значит, мы теперь почти сговоренные жених и невеста.

Слова, что он говорил ей, отдавались в ушах юной османки ликующими литаврами, а глаза, в которые она уже так привыкла смотреть, потемнели от желания и были уже не такого оттенка, как река в каньоне, а почти сравнялись цветом с ресницами над ними. Таким бывает небо в августе, когда солнце в зените. Тогда оно раскалено и зыбится, мутится, будто состоит не из прозрачного лёгкого эфира, а из жидкого металла, который отчего-то окрашен синим.

Лицо дочери Мехмета успело разгореться румянцем под поцелуями, а губы приоткрывались им навстречу, торопливо ища следующего взамен минувшего, хоть и по-девичьи робко.

Последние же фразы, оброненные как и первые - негромко, почти шепотом, обожгли ото лба и до пальцев на маленьких ступнях. Она вся вспыхнула и заалелась. Не смела даже думать об миге, о котором он говорил сейчас открыто: когда они окажутся на одном ложе. То были тайны, скрытые доселе пологом девичьей стыдливости.

- Дождемся, - шепнула Ясмин, усмиряя его нетерпение, положила узкую белую ладонь на его грудь слева, туда, где грохотало сердце, - осталось недолго и Аллах вознаградит нас за ожидание.

- Лишь бы отец и дед не оказались против. Дедушка наверняка гневается на меня за побег… Но когда он узнает вас, он тоже вас полюбит. Он замечательный: мудрый и великодушный человек, и желает мне счастливой доли. И я уже знаю, что вам дали Джербу. Значит, мы уедем в Тунис… Я к этому готова, - сказала она со спокойной уверенностью, - Главное, что об руку с вами. Я уже немного знаю о Джербе, но вы расскажете мне больше.

- Из дерева, - Ясмин утвердительно кивнула, - прямиком из той оливы, - тонкая кисть взметнулась белой птицей и указала приземистое и раскидистое старое дерево, - вы ведь знаете греческие верования, а на острове, говорят, случалось много чудесного. Но берберский мальчик из здешнего дерева выходит впервые, - как ручей, прожурчал тихий девичий смех.

С легкой дрожью волнения и с затаенным испугом - а что если наотрез откажут? - она выслушала намерения нового джербийского паши.

- Али-паше придется постараться, - девушка покачала головой, - взять под язык целую ложку мёда, эйвах! Он велеречив, спору нет, но матушку новости просто с ног собьют. Больше всего она не любит, когда что-то проходит мимо нее. Привыкла всегда первой всё узнавать. Она очень ценит вас, ценит как воина и моряка и прекрасно отзывалась о вас, как о правой руке паши, я слышала собственными ушами, хотя говорилось это, конечно, не мне. Но поначалу она наверняка будет в гневе, что всё случилось у нее за спиной, а она несколько месяцев ничего не знала. Будьте готовы, кальбим - сердце мое, - что матушке не понравится свадьба в Балыкесире, она захочет первый праздник в Стамбуле. Так что надежда на Али-пашу и на то, что её гнев будет недолгим. Она отходчива. Но узнай Шехназ-хатун, что обсуждали мой махр, а она ни сном ни духом… - Ясмин чуть цокнула языком и вздохнула, - Увижу ее - буду вымаливать прощение, я очень перед ней виновата. Но не жалею, - из-под опустившихся было ресниц солнечным лучом по поверхности озера блеснул лукавый и искристый взгляд.

Слова бывшего адъютанта Али-паши как ветер заставляли озерную гладь то слегка затягиваться дымкой, то яснеть. Полная радостной надежды, девушка чуть вздохнула, когда зашла речь о новом расставании.

- Не оставляйте меня слишком надолго, - попросила Ясмин, улыбаясь, - сделайте то, без чего совсем нельзя и возвращайтесь за мной. Я не ребенок и понимаю, что остров не похож на султанские покои, ему нужна рука хозяина и на это нужно время, а вы захотите устроить все как можно тщательнее. Но когда будете обустраивать, помните: жена бербера лучше не заметит что-то, далекое от совершенства, чем осень и часть зимы без вас. Хотя это будет совсем другое ожидание. Счастливое. Потому что, если будет угодно Аллаху, я буду знать, что вы уехали готовить наш дом. Я вам обещаю, что проведу это время в радости.

При известии о верблюдах Ясмин захлопала в ладоши, но беззвучно, чтобы не привлечь лишнего внимания:

- Верблюды, мои, личные, целых двадцать? Это же целый табун. У брата Орхана есть белый верблюд, белоснежный Самум. Живет в собственном стойле на нашей конюшне. Очень красивое создание и умное: когда я прихожу к своей кобыле, я всегда заглядываю к нему и общаюсь с ним.

Отредактировано Ясмин-хатун (2024-07-19 13:48:23)

Ясмин рассмеялась:

- Сирокко? Ее нужно свести с Самумом. От двух ветров родятся Буря и Смерч. Два белых верблюжонка, упрямые как родители, неутомимые и резвые.

Замерла в объятиях, боялась шевельнуться, чтобы не спугнуть ощущение. Боялась поверить: будто идешь по краю пропасти и по всему телу бегут мурашки от сладкого страха.

- У нас будет красивый дом: светлый и легкий. Он будет полон радости. В нем будет звучать смех и переплетутся оба мира: и Тунис и Порта. Что я уже сейчас могу сказать, так это что госпоже пашинин-хатун, - примерила на себя новое имя, почетное, но слишком тяжеловесное и многозначительное, так что в глазах появились лукавые искры, а на щеках ямочки, - хочется много, много света. Но прежде чем говорить о доме, нужно дождаться согласия.

И опять звук пушек. Как в тот день, который память не вычеркнула и сохранит навсегда, но позволила юности покрыть золотистой счастливой пылью, как будто кто-то дунул на ладонь, заполненную мельчайшим светящимся песком.

- Уже? - тонкие брови приподнялись ломко и разочарованно, - Кажется, только-только, а уже пора проститься. Ну что ж…

Именно сейчас он был возмутительно красив: с высоким лбом мыслителя, с отливающей бронзой кожей, с высокой спинкой носа и тонкой линией переносицы, с его посадкой головы и небрежно-гордой манерой держать ее, с его разворотом плеч. Но ресницы Ясмин сомкнулись, чтобы взгляд не мешал до краев переполненному сердцу.

Легкий как крыло бабочки поцелуй коснулся губ молодого бербера - теперь османского паши.

- Это последний. До тех пор, пока не будет сказано решительное слово моей семьёй, вы не увидите меня. А мое лицо - лишь тогда, когда в покоях откинете покрывало. Ступайте. Служба зовёт вас и вы должны явиться вовремя. Пусть вас хранит Аллах.

Дочь адмирала быстро прикрылась концом платка, звякнули браслеты на запястье: зынгыр-зынгыр. Улыбнулась глазами и убежала с причала: будто была не теплым живым созданием из плоти и крови, а лишь тенью и ее сдул порыв майского ветра. Миг и тонкий силуэт мальчика-бербера скрылся между деревьев.

Отредактировано Ясмин-хатун (2024-08-12 00:47:33)