Предложение Мустафы нарядиться лоточницей Стефан встретил с удивлением. Его небесно голубые очи округлились как у совёнка. Первым порывом у юноши было отмахнуться от подобной чуши:
- Ты совсем одурел? - воскликнул серб, бросая на софу подушку и глядя на Мустафу как на полного идиота.
- Если ты хочешь могу одолжить юбку, - ядовито предложил он, - Давай, иди, позорься. А я не желаю быть изгнанным в шею из палаццо Грасси да потом ещё от бея огребать. Не больно то он похвалит нас если мы выставим себя полуумными позорниками.

По правде говоря переодеваться в женщину чуходару доводилось и ранее. Одевался серб подобным образом для карнавалов, по которым его успел повозить в христианском мире его бей, для одной мистификации и ещё один раз для сопровождения бея, когда бею надо было показать, что он вышел из дома без охраны. Но у хорошенькой блондинки, сопровождавшей османца, был пристегнут к поясу не только вполне мужской кинжал, но и совсем не дамские умения им владеть.

Были для этого у Стефана и несколько привычных фишек : белокурый шиньон, идеально подходящий по тону к его золотистым кудрям, корсет, шнурующийся как у всех простолюдинок спереди, женские башмачки с изящными бантами из серебряной парчи и то, что всегда завершало этот образ - накладная грудь из льняной ткани. Она одевалась поверх мальчишеского торса юноши подобно повязке, застегиваясь сзади.  И таким образом легко могла бы сойти за прадедушку накладной груди, но в те далёкие времена не знали ни бюстгальтеров, ни их разновидностей, а потому вряд ли могли определить чьим прадедушкой был сей предмет. Мог Стефан и пародировать на разные голоса как господ, так и дам. Его умения заходили столь далеко, что он мог слабеньким, но явным меццо промурлыкать под лютню песенку про рыцаря и монашку. Однако выдавать себя за галантерейщицу сербу ещё ни разу не доводилось.
Но после десятминутного жаркого приперательства и всяческих посул  Мустафы в случае удачи выполнить любое желание чуходара, тот нехотя согласился.

- Раз я должен был лоточницей, продающей галантерейный товар, то его надо купить, - резонно рассудил молодой авантюрист. И поинтересовавшись у Мустафы есть ли у того деньги на подобные расходы, потребовал от неунывающего кеманчтста сопровождать его в лавку. Там друзья купили все, что может понадобиться продавщице модного товара.

- Дороговато Селиму обходится его пери , - насмешливо подумал юноша, мстительно выбирая самые модные оттенки апиатов и самые лёгкие запахи духов. Следующей целью двух пройдох была лавка, где вся Венеция скупала знаменитое муранское стекло, поддельные жемчуга и бывшие ещё диковинкой поддельные изумруды из стекла цвета молодой листвы. Там изящный серб тоже оставил сумму, на которую небогатая итальянская семья могла бы жить полгода. На обратном пути у мальчишки, разносчика булок, был куплен лоток. Куплен за такую цену, что тот и не думал отказаться.

После чего началось основное действо - превращение чуходара пашазаде в прелестную галантерейщицу. Приятели хохоча взялись за дело. Стефан привычным жестом собрал свои волосы, в небольшой хвостик и уверенно прилепил к нему великолепный шиньон, не отличающийся от отенка его белокурых волос настолько, словно был у него и сострижен. Крепился тот на атласную голубую ленту и шпильки, украшенные поддельными жемчужинами. Розовые губы юноши тронули кораллового цвета апиатом, а нежный румянец бархатистых щечек, ещё не знавших бритвы был усилен дорогими румянами. И через минуту из зеркала, висящего в комнате молодого бея, смотрела молодая женщина, с лицом греческой богини.
- Черт возьми, Мустафа, ты не находишь, что мне следовало родиться женщиной? Я мог бы стать царицей, - горделиво повел чуходар худеньким плечтком и по мальчишески рассмеялся. Мустафа вторил хохоту приятеля. Таким образом эти двое шутя и подкалывая друг друга завершили преобразование серба в галантерейщицу. Стройные ноги юноши украсили светлые чулки, а руки, по которым можно узнать мужчину, скрыли перчатки цвета пыльной розы. Кадык паренька был спрятан под изящные кружевные брыжи.

Проблему вызвала лишь юбка - купленная для маскарада она безбожно болталась в талии.
- Разобрало же тебя похудеть, - фыркнул Мустафа просовывая кулак под пояс юбки надетой на Стефана.*

- Ушить ее чтоли, - отозвался тот, но в следующую минуту взор чуходара упал на аграф белого золота, без камней и эмалей. Аграф принадлежал пашазаде и был недешев, как и все его украшения, но с точки зрения неунывающих друзей мог сойти и за обычную серебряную булавку. Именно он и стал завершающим штрихом одновременно украшающим юбку и уменьшающим объем ее пояса. Впрочем булавка тоже успела побывать яблоком раздора и Стефан сомневался подобает ли такое украшение зажиточной но всего лишь мещаночке. Однако ничего лучшего друзья не нашли и под напором аргументов Мустафы юбка оказалась прихвачена изделием  намоднейшего из ювелиров Манисы.

Вскоре из ворот дома турецкого вельможи вышла эффектная, рослая девица, одетая как весьма следящая за модой зажиточная мещанка, а в руках в нее был лоток полный товаров, могущих заинтересовать и саму жену дожа. Новоявленная галатерейщица уверено держала путь к дому сеньора ди Грасси, а ветер с моря играл лентами капюшона ее бархатной накидки, спасющей красавицу от зимнего ветра. Стефан с удовольствием отмечал заинтересованные взгляды встречных мужчин, доказывающие юноше, что преображение явно удалось.

Шум на улице происходил оттого, что чуходар, а это был именно он, спорил с привратником. Тот никак не хотел впускать разносчицу галантереи в дом. Краснолицый слуга стоял насмерть: кудахтал, что пускать никого не велено. Но мнимая галатерейщица Стефания Верде, а именно так представился серб нелюбезному слуге, утверждала, что его хозяйка никогда тупице не простит, если тот отвадит от ворот этого дома лучшие духи из Тосканы и тончайшие кружева из города Брюгге. Лоточница не сдавалась. Сдувая непокорную кудряшку, лезущую в глаза, парень напирал так, словно его тут ждали. Привратник пыхтел, сопел, потел, заглядывался на рослую блондинку, но не сдавался.

- Не велено, не велено, - бормотал он до того момента, как этот бесполезный лепет не пресекла камеристка моны Адрианы.

- Любезная хозяюшка, - польстил Стефан приятным сопрано служаночке, прибежавшей на шум, - не угодно ли лучшую галантерею из Тосканы, Прованса и Фландрии? У меня есть все, что делает женщину неотразимой, - улыбнулся, чуть подняв уголки тронутых розовым апиатом губ и обнажив при этом ровную полоску белых молодых зубов с небольшой щербинкой между передними. Эта маленькая особенность делала сеньорину Верде обаятельной милашкой. Улыбка всегда шла Стефану, пройдоха хорошо знал, и охотно этим пользовался.

В общем, разрумянившийся и чуть взлохмаченный от зимнего ветра серб казался сейчас прехорошенькой чертовской. При этом принаряжен был ровно настолько, насколько лоточнице положено выглядеть ходячей рекламой своего товара. И черт бы побрал этот лоток - товара достойного жены самого дожа.

Серб охотно скинул деревянные сабо, явив миру изящные модные туфельки, единственным недостатком которых был их размер. Прелестная галантерейщица явно не была Золушкой. Но в остальном туфли было бы не стыдно обуть и самой хозяйке дома. Снял юноша и мантилью, небрежно скинув ее на руки привратника.

- Я же говорила меня ждут, - назидательно улыбнулся он недавнему стражу ворот и припустил за камеристкой.

Легко взбегая по лестнице со своим лотком, Стефан успел цепким взглядом оценить и двери в хозяйственные службы, и анфиладу комнат, и потайную дверь в коридор... Поджилки молодого серба тряслись.

- Не выйдет выдать себя за женщину. Опозорюсь да и только.

Пользуясь тем, что на лестнице они одни со служанкой и у той на спине глаз нет, быстро перекрестился на православный манер, пробормотав про себя молитву "да воскреснет Бог" на своем родном языке. Однако благочестие не мешало юноше разглядывать окружающую обстановку. Мраморные колонны, шелковая обивка стен повторяла узор парчовых занавесок. По углам притаились античные статуи, то ли и вправду греческие, то ли новодел. Этого чуходар не смог понять, но то, что обстановка обошлась сеньору ди Грасси в не одну сотню тысяч дукатов, Стефан понял. Но долго любоваться роскошной обстановкой венецианского палаццо ему не довелось - он предстал перед хозяйкой.

Рыжеволосая женщина была молода и явно хороша собой. Ревнивый взгляд юноши, не до конца уверенного все ж, что это не рыжая пери его господина, тут же с истинным злорадством ревнивого сердца отметил и неидеальность формы носа, и веснушки, и слишком, по его мнению, широко расставленные глаза. Но держалась дама с грацией истинной патрицианки, это было у нее не отнять. И комната, в которой она принимала мнимую галантерейщицу, была ей под стать - роскошь и изящество. Краем глаза оценив кокетливый будуар со статуей какой-то античной богини (какой именно, Стефан так и не понял) и большим зеркалом, - редкой диковинкой по тем временам, - юный авантюрист раскинул свой лоток перед моной Адрианой.

- Доброе утро, моя госпожа. У меня найдется почти все, - зачирикал юноша нежным сопрано, - есть и диковинки. Вот например, - длинный палец в перчатке цвета пыльной розы  указал на изящную серебряную склянку, - удивительные духи из Флоренции, пахнут как весенние сады в апрельскую ночь, а вот, - рука проказника ухватила изящное кружево воротника, - истинный шедевр кружевниц из Брюгге. Есть и апиаты, есть крема. Все что угодно вашей милости, - мнимая девушка сделала книксен и улыбнулась, как готовая к услугам субретка.

Стефан внутренне трепетал, понимая, что сейчас он шагнул на очень тонкий лёд, но иного выхода не было. Он уверенно вел свою роль, больше всего боясь выдать себя голосом, взглядом, неудачным движением. И именно поэтому не останавливался ни на минуту. Не сбиваясь, юный серб несся вперёд, как парусник в открытом море, что поймал в свои паруса попутный ветер. Назад дороги не было. И на ответ сеньоры ди Грасси он смиренно произнес:

- Я родом из Фландрии, - именно этим Стефан решил оправдать и свой акцент, высокий рост, неженские черты и белокурые волосы, - но прибыла из Сиены. Вдова сиенского купца. Вот думаю на свою вдовью долю здесь, в Венеции торговлю наладить. А пока хожу с лотком по лучшим домам города, предлагаю свой товар, - смиренно опустил ресницы чуходар Селим-бея.

- Стефания Верде к вашим услугам, - присела галантерейщица в реверансе.

Стефан снова мысленно перекрестился и нырнул как в омут в образ  "галантерейщицы". Единственное за чем он сейчас следил, это лишь чтобы голос не дрогнул и рыжеволосая хозяйка не заметила некоторые его отличия от прекрасной половины человечества. Впрочем сам Стефан уже совсем успокоился и на смену страху пришел кураж.

- Я не я буду, если не обведу тебя вокруг пальца, рыжая бестия, - думал он, старательно разыгрывая женственные повадки.

- Да, я только только приехала, - согласился серб с предположением хозяйки, - как раз получила вдовью долю и на эти средства решила открыть торговлю здесь. В Сиене и без меня хватает лавочников, а такого количества приезжих и таких празднеств нет. Вот и пришлось менять место. Да мне не привыкать: мой Пьетро как увез меня из Брюгге, так я толком в Сиене и не привыкла, не успела. Умер он, захворал   и умер, вот и приходится мне самой крутиться.

Стефан живо раскинул свой лоток так, чтобы удобнее было смотреть. Его пальцы выхватывали то одну, то другую диковинку из тех, что они намедни накупили с Мустафой. Серебряные коробочки с апиатами, и склянки с кремами, и духи, и кружева, и гребни из перламутра инкрустированные бюрюзой…Пуховки из нежнейшего гусиного пуха с изыщными рукоятками черного дерева, а так же сама пудра, причем к особой гордости "галантерейщицы" в этой пудре был растерт и настоящий жемчуг.

Чуходар, тараторя как сорока, продолжал легко рассказывать о каждой коробочке и склянке, а сам меж тем лихорадочно думал, как бы ему перейти наконец к делу.

Вопрос про поддержку оказался для юноши совсем не к стати:

- Опять выдумывать на ходу! - досадливо размышлял он, - втравил меня в это подлец Мустафа... Сам бы переодевался коробейником, сам бы и выкручивался! - но делать было нечего и Стефан принялся сочинять на ходу себе и покровителей и посредников.

- Черт возьми, становлюсь авантюристом, - насмешливо пронеслось в белокурой головке мнимой галантерейщицы.

- Так тут живёт крестный моего покойного Пьетро. Служит у самого дожа, вот и помогает мне, - горестно вздохнула "вдовица", - покровительствует и опекает. А посредники у меня в Сиене, они высылают мне товары по старой памяти. Муж у них закупался, им не выгодно эти связи прерывать. Кстати, не угодно ли посмотреть? - с этим словами Стефан выудил из кипы товара драгоценное зеркальце в позолоченной оправе и протянул его даме, - и такие диковинки есть, - улыбнулся он, обнажив мелкие, ровные как у небольшого лесного хищника зубки с характерной щербинкой между ними.

- Моя добрая госпожа, не откажите в небольшой просьбе. Мне очень нужны клиенты. Если вам действительно понравится мой товар (а я в этом почти уверена), не будете ли вы так любезны порекомендовать меня своим родственницам или друзьям дома? В таком случае я могу сегодня забежать и к ним, а вам сделаю хорошую скидку. Тем более, что поставлять апиаты самой графине ди Грасси большая честь для меня, - "галантерейщица" смиренно опустила пушистые ресницы.

- А быть может и здесь, в доме есть ещё какие-нибудь ваши родственницы, которым было бы интересно побаловать себя милой безделушкой? - задал чуходар прямой вопрос своей собеседнице.

Если ляпаешь - ляпать нужно уверенно. Тогда это называется точкой зрения. Стефан название слышал, когда они жили во Флоренции и знал, что это огромная старая аптека со своим производством. Они там даже были с Селимом: тот всегда крайне интересовался, чем живёт очередной город. Но сейчас нужно было сделать вид, что он разбирается в этой итальянской парфюмерии, как бог.

- Допускаю, сударыня, что есть и редкости; часть нераспроданных духов я привезла с собой, - поведала мнимая галантерейщица с видом самым независимым и знающим.

- Однако местные парфюмеры тоже весьма недурны, есть у них свои находки. Я буду брать для перепродажи ароматы ландыша и резеды у мэтра Салорини, и ему и мне выгодно, - продолжал щебетать Стефан, ловко имитируя женский голос. Он совершенно не задумывался, как удивится венецианский маэстро, если потом у того спросить про некую Стефанию, - при этом тосканские духи у меня так же будут в продаже почти без перебоев.

Но тут трескотню "торговки" о духах и помадах прервал вопрос Адрианы. И этот вопрос заставил серба вновь испытать неприятный укол страха:

- Плохая идея была взять булавку. Уж не узнала ли эта рыжая безделушку ненароком? - пронеслось в белокурой голове юноши. И тут же пришла новая мысль, - а хоть бы и узнала, я женщина свободная, лишь бы эта  Грасси не была ревнива как кошка. Если, конечно, мы разыскиваем именно ее. А то ещё в волосы вцепится за моего бея-то! - про себя хохнул Стефан. Он отчаянно не хотел признаваться даже самому себе, что тонкий ледок под ним, кажется, пошел опасными трещинами. Что ж, раз пути назад нет, будем играть прожженую молодую мещаночку, напропалую пользующуюся своей свободой. И надеяться, что эта рыжая не готова уничтожать всех возможных соперниц, претендующих на кошелек и сердце пашазаде.

- Ах, мона, -  хлопнул юноша длинными ресницами и чуть смущённо улыбнулся, - у каждой женщины есть маленькие тайны. Это памятный подарок... От одного человека. Но стоит ли об этом? Булавка, увы, не продается. Зато взгляните, какая дивная ароманица, - серб выхватил изящную вещицу из серебра с эмалью, - это работа лучшего ювелира Сиены.

Остаётся молиться, чтобы графиня отвлеклась на другой товар. Говорить о Селиме сейчас хотелось меньше всего. Слишком опасная тема.

- Только бы не провалиться!

Шансы выйти сухим из воды стремительно убывали. Однако надежда на лучшее была ещё жива и парень не думал сдаваться.

- Огненная Мария, спаси и сохрани! - мысленно лепетал он, хотя на лице юного авантюриста, нужно отдать ему должное, читалась лишь искренняя заинтересованность купчихи в клиентуре.

.

- Я б тебе ее и не продал, - мысленно фыркнул Стефан, на реплику дамы, что она не собирается покупать его булавку. Булавку следовало вернуть в шкатулку. Да и самому желательно было не очень сильно опозориться в доме Грасси. Так же его посмешило и предложение не стесняться. Стефан долго жил в Стамбуле и хоть и не был евнухом, но в силу некоторых своих пристрастий и по младым летам имел доступ в гарем пашазаде. То он играл в кости с евнухом, то исполняя приказ бея, передавал евнуху  что-либо для наложниц. Знал и жену бея. И этот опыт показал юному чуходару, что неревнивых женщин не бывает. Самый большой скандал вышел прошлым летом, в Мармарисском доме брата Селима. Тогда наложница Орхана, молодая гречанка, подожгла волосы своей сопернице. Еле потушили. Та чудом не погибла, но осталась без шикарных кудрей и с ужасными ожогами шеи. Орхан тогда вынужден был поменять в своем доме всех евнухов. Однако вряд ли сумел унять соперничество невольниц.

А сам Стефан был почти уверен, что рыжеволосая пери это именно супруга сенатора.

- Ещё убьет, - опасливо покосился он на заклееное на зиму окно, - кошка ревнивая...
И мило улыбнувшись проворковал, - булавка у меня с Рождества, - опустил ресницы юноша, надеясь, что раз связь купчихи с османцем была до встречи его с пери, то это может служить той купчихи оправданием, - это и оплата товара, и подарок к Рождеству... А от кого вы и сами знаете, мадонна Адриана, - бесстрашно посмотрел серб в лицо собеседницы, - вы ведь узнали булавку, иначе и не спросили бы чья она и от кого. Тем более если не имеете к ней интереса, как к украшению. Я получила ее не как любовница этого господина, а лишь в качестве платы. Я приезжала покупать дом под лавку, мне покровительствует конюший вашего дожа, он господин моего крестного, ну и привезла на пробу кое-какие духи. А сей господин прознав об этом, выкупил их чохом. Но я уезжала, а у него при себе не было монет. Ну он и расплатился булавкой. Но она служит мне оберегом - господин-то влиятелен.  Другие купцы думают, что я под его крылом. Вот и мне оно на руку - конюший дожа, да слухи о пашазаде. Вы уж не разваливайте мою легенду, - вкрадчиво попросила мнимая "галантерейщица".
- В ряде случаев, конечно, лучше грешной быть, чем слыть, но это не мой случай. Тут видите ли, мне нужны защитники, поэтому никогда не вредно приписать себе лишнего. Даже если он меня слегка скомпометирует, - постарался улыбнуться юноша как можно очаровательнее.

И лишь, как ему показалось, серб смог пройти меж Сциллой и Харибдой, как Адриана создала парню новое неудобство - велела сеять перчатку. Прикинув, что кисти у него гладкие, ногти в порядке, да и сам он изображает не графиню, юноша покорно стянул печатки с рук.

- Не сочтите за дерзость, мона, я лишь берегла товар. Чем аккуратнее его берешь, тем он сохранее. Вот и осталась в перчатках, - снова проворковала "Стефания" как голубица.

Стефан лишь открыл рот, чтобы опровергнуть очередные обвинения во лжи, как пальцы сенаторши крепко ухватили его за ту часть тела, которая и доказывала, что он не является женщиной и никогда ею не был.

- Вот чертова баба, - пронеслось в его белокурой голове. Однако чувство самосохранения сыграло чуходару на руку. Он не только не ругнулся, но и даже удержал свою руку, которая чуть было рефлекторно не ударила по руке своей визави. Юный серб сдержался, лелея надежду, что и глаза его не выдали истинных чувств, испытываемых им в данный момент. Нацепив на лицо самое, что ни на есть миролюбивое выражение, юноша умиротворяюще произнес своим, совсем уже не похожим на женский голос, тоном:

- Тихо, мона, тихо, не отрывайте мне эту маленькую разницу между мною и Стефанией. Поверьте, я не настолько провинился, чтобы подвергнуться оскоплению. Я вам все объясню. Но сначала будьте столь милосердны, не сжимайте слишком сильно. Ведь там не лимон, а вы не собираетесь делать лимонад. И вообще, будьте так любезны, уберите руку, я не убегу... Просто некуда, к сожалению. Так что я и так весь ваш, - примиряюще развел чуходар руками.

Ему не было больно, но струхнул он изрядно да и ощущать себя пойманным за нежные места было чертовски не приятно.

- Я вам не враг и пришел отнюдь не со злом. Клянусь святой Девой! - осенил себя парень католическим крестом, дабы не вызывать ещё больших подозрений.

- И готов ответить на все ваши вопросы. Честно ответить, - молодой серб  приложил выдавшую его ладонь к накладной груди, в данный момент должной символизировать его сердце.

Однако сам он не спешил рассказывать о себе, предоставив даме самой задавать вопросы. Стефану вовсе не улыбалось сболтнуть лишнего, серб выжидал.

Стефан опустил длинные светлые ресницы на вспыхнувшие под пальцами дамы щеки. Ему было и стыдно и боязно. Сметливый от природы молодой серб понимал, что если его что-то и способно сейчас выручить, то лишь предельная честность.

- Во-первых, женщины любят всякие истории про влюбленных рыцарей, недаром у них пользуются успехом всякие любовные истории вроде Пальмирина Оливского и Амадиса Гальского. А уж самим быть на месте героинь этих сочинений им льстит вдвойне. Так что будь Адриана искомая нами пери или нет, а надавить на жалость к одинокому Меджнуну лишним не будет, - думал он, судорожно прикидывая, с чего выгоднее начать свое повествование.

Ко всему прочему, Стефан не оставлял надежды договориться с сеньорой ди Грасси, чтобы визит в ее дом остался тайной. А уж это возможно было лишь если наладить контакт, так что юноша не стал скрытничать.

- Видите ли, мона, тут дело деликатное, - приложил чуходар руку к накладной груди, - я бы даже сказал - интимное. Мой хозяин, Селим-бей, встретил женщину и пал жертвой ее чар. Однако незнакомка предпочла оставить свое имя в тайне и исчезнуть как утренний туман. Но влюбленный рыцарь не смирился с этим и отправился ее искать. И вот, мадонна Адриана, все следы привели к порогу вашего дома. А я, как верный слуга пашазаде, пришел на разведку, узнать, не здесь ли живёт похитительница сердца моего господина. Клянусь вам, инициатива тут сугубо моя и сам Селим-бей будет в великом гневе, если узнает о том. Но я, как верный камердинер, - перевел Стефан свою должность на понятный даме европейский язык, - не мог смотреть на его страдания и пошел сам искать прекрасную похитительницу покоя моего бея. И вот я перед вами, - постарался как можно умильнее улыбнуться юноша, подняв на хозяйку дома вопрошающий взгляд.

- Если это она, то я нашел ее, - думал он, с трепетом ожидая ответа, - а если нет, то не попасть бы мне под горячую руку. Окажется сейчас, что Грасси оплачивал вексель другой рыжей и одураченная супруга, чего доброго, на меня ещё и обозлится, как на гонца, принесшего дурные вести...

Стефан обречённо кивнул. Как только он осознал, что лгать будет себе дороже, он больше не запирался. Даже если он и был пройдохрой, то по сравнению с Адрианой он был в этом ремесле лишь хитрым мышонком по сравнению с хищной кошкой. У него были шансы провести сеньору ди Грасси ровно до того момента, пока она верила галантерейщице. Но теперь любое его слово, любой жест, выражающий сомнение, будут трактоваться как свидетельство лжи. Стефан посмотрел в лицо собеседницы честными голубыми глазами. Такие очи могли бы принадлежать и ангелу, столь ясен был их взор.

- Вы правы, мадонна, я христианин, - опустил серб длинные светлые ресницы на чуть зарозовевшиеся щеки, - и я не стану лгать. Мой господин влюблен столь сильно, что я, а я служу у него уже пять лет, не видел его таким ни разу. Он сам не свой - не ест, не пьет. И его верный слуга - наш музыкант вычислил ваш дом. Ну а я, как преданный раб нашего бея, просто вынужден был сюда заявиться. Но я все это вам уже говорил, - развел руками чуходар, являя собой честнейшее создание в этом лучшем из миров.

- Что до привычек моего господина в обращении с женщинами, то могу сказать одно он не повеса и не фат. Конечно, он не евнух и не святой, а бывали у него и короткие интрижки, и долгие. Да и жена у него в Стамбуле имеется, как у любого приличного османца в его годы. Но я не знаю за ним скандальных соблазнений и загубленных женщин. Сейчас он просто в любовной лихорадке. Тут уж не он, а его самого погубить можно, как нечего делать,  - уверенно произнес Стефан и вздохнул.

Отредактировано Стефан (2022-07-14 20:07:45)

Из детской раздавался веселый смех, детский визг и женский голос поющий на итальянском детскую овернскую песенку:

Першерон красивый конь с роскошной гривой,
Он очень добрый и трудолюбивый.
Помогает он нам в поле с урожаем,
С большою силой он плуг тягает.
Каждый день нас возит в церковь,
Нашу старую бабулю
Продавать на рынке молоко и масло.
А когда с годами старенький он станет,
Мы ухаживать за ним все вместе станем.

- Ну-ка, Бертино, Ческо, заиньки, телятки мои, подхватывайте, громче, громче!

Гостья семьи Грасси в домашнем овернском платье из клетчатого шаантеза - смеси шерсти и льна, подхватив подол и шуршащие батистовые юбки, скинув кожаные тисненые туфельки играла с маленькими племянниками в жмурки, классическую игру средневековья, придуманную в честь ослепшего в бою рыцаря Колена и продолжавшего воевать слепым, именуемая «Колен с дубиной».

Полагалось подавать сигналы водившему и Сильвия, убегая по пушистому ковру, пела с племянниками песенку о любимом коне крестьянской семьи. Вдова сенешаля прекрасно ладила с детьми по двум причинам: у неё был материнский опыт. Во-вторых, она никогда не показывала детям, что умнее их. Ох, как много надула она этим маленького доверчивого народца, да простят её те дети, которые стали взрослыми, в том числе Франческо и Альберто!

Медовые локоны выбились из-под белого изящно заплоенного овернского чепца, щеки раскраснелись, зеленые глаза сияли непосредственной радостью.

- Ай, – вскрикнула Сильвия, выполняя обходной маневр и схваченная за юбку водившим Франческо, – Ческо, так нечестно! На мне юбки! За юбки женщину каждый схватит!

- Честно! – авторитетно заметил победитель, – Юбка – это штаны в одну штанину! Ты меня, когда водила, тоже схватила за штаны. Твоя очередь есть пирог с смородиновым вареньем с завязанными глазами.

Это было условие игры для проигравшего. Тетушка была притянута за юбки в центр ковра, поставлена на коленки, глаза завязаны, руки сложены за спиной и побежденная принялась поедать кусок пирога из блюда, которое держал в руках Альберто:

- Хряп-хряп-хряп, ам-ням-ням-ням-ням. Ну все, съела. Вкусно было, с апельсинами, как я люблю.

Сильвия сняла повязку, заправила локоны под чепец и пошла взглянуть на себя в зеркало.

- Ой, какая я чумазая! Я похожа на жену домового! – и расхохоталась –скорей к кувшину с водой и тазу, мыть физию, а то увидит меня ваша мама и испугается.

- Тетя! – восторженно заметил Альберто, – Такая прелестная гадость получилась! Ты такая страшненько-красивая!

Отредактировано Сильвия де Виллар (2022-08-19 11:05:23)