Нельзя сказать, что до того на щеках у нашего героя цвели розы. Причина понятна. Однако теперь от ярости его лицо сравнялось цветом с пергаментом.

- Очевидно, что вам, сеньор пустомеля, не пошли на пользу пивные ванны, которые, как я слышал, вы изволили принимать в Германии. Смотрите, как бы вам не испробовать на себе еще и польское пиво. Почувствуете разницу, глядишь, станете пивным гурманом, - глухо бросил он в спину Клермона, отлично зная, что у того слух как у совы и слова непременно долетят до его ушей.

Анри продолжал дуться даже тогда, когда король нашёл минуту, чтобы подойти к нему. В ответ на проявление заботы Генрих получил вздох мученика и полный немого укора взгляд, в котором ясно читалось: "Да лучше бы ты отстоял меня перед Мироном и дал позволение подняться в седло".

- Если вы хотите сделать что-нибудь для меня, государь, то позвольте не присутствовать на мессе. Я устал и ежели вы желаете меня видеть на приёме, мне необходим отдых, - умирающим голосом заключил молодой сеньор д'Эбрар

Нужно извлекать выгоду даже из самой неприятной ситуации. По крайней мере, ему удастся ускользнуть от обязанности отсидеть скучную долгую мессу и он первым увидит покои, которую отвели королевским друзьям.

Перед дверью молодой человек скрестил пальцы, но это, увы, не помогло. В комнате стояли две коротких походных кровати, на которые было жестко даже смотреть, пара стульев, изысканных, как пень, и стол, изящный, как речи косноязычного. Это была вся обстановка. Сен-Сюльпис готов был усомниться, но четыре прекрасно известных ему сундука (один принадлежал ему самому) были водружены прямо посреди помещения и молча говорили сами за себя. Маленькие окна. Свинцовые переплеты рам едва-едва должны были пропускать тусклый свет ясным днем, чего уж говорить теперь, когда давно уже стемнело.

Спустя примерно час открылась дверь. Приятели обещали заглянуть за ним, чтобы вместе отправиться на прием и полюбопытствовать касательно нового обиталища и сдержали слово.

- Кажется, вы плоховато молились во время мессы, господа, - хмыкнул молодой человек, видя в дверях Келюса, - раз намолили только на ЭТО.

Надежда рода Сен-Сюльписов стоял, подбоченясь, посреди комнаты, оглядывая собственный внешний вид. Перед ним стоял слуга и держал в одной руке дорожное зеркало, которое, к счастью быстро нашлось в пресловутом сундуке, а во второй, опущенной ниже - начищенный медный таз, составляя таким образом из двух частей одно большое зеркало. Третьей руки, чтобы одновременно присвечивать, у него, увы, не было, так что порядочно чадящий фонарь стоял на упомянутом столе.