Растерянная, с невольно зардевшимися после поцелуя щеками, маленькая венецианка пристально смотрела на этого странного, многое пережившего человека, которого пока никак не могла понять. Заглянешь в глаза - а там штормовое темное море. Ничуть не безмятежное, а бурное и даже опасное, с водоворотами и водяными валами. Подойдёшь окунуть ступни, а тебя волна по коленям и подобьет, стоит только мыском прибой тронуть. Или окатит с ног до головы. Неудивительно, что Серафину совсем сбила с толку мягкость прикосновения. И слова... Поди разбери, принять за комплимент такую заботу или ее считают за ребёнка, что может быть даже немножко досадно. Кто же он такой, капитан этот? Наконец девушка набралась смелости, сделала глубокий вдох, серьезно сдвинула к переносице тонкие темные брови.

- Я, может, еще и мало в жизни видела, может, глупая, не мне вам советовать, кто я такая... Да только вот что я вам скажу. Что прошло - то прошло, не изменишь. Горькие дни надо вылить прочь, как прогорклое масло. Оно, может, и нелегко, да только если каждый день это масло носить с собой и по капле цедить, так и все будущие хорошие дни тоже испортишь, зачем же это надо? Нечего и вспоминать. Жизнь она длинная, а вы ещё молодой. Вот мне матушка говаривала: кто знал горечь, тому сахар слаще кажется. Так может, оно того стоило? Не грустите, сеньор капитан, - попросила она и чуть поколебавшись добавила:

- Мне бы не хотелось, чтобы вы грустили. В танце вам куда больше шло, когда у вас блестели глаза. И когда вы в воскресенье будете петь под гитару, пусть эта песня будет веселой.

И смело протянув руку, как зеркалом отразила недавнее движение герцогского гвардейца: коснулась пальцами его жёсткой скулы, шершавой от щетины, рассмеялась и убежала прочь, качнув зелёные ветви и быстро простучав маленькими ногами по каменным ступеням.

Эпизод завершён