Vive la France: летопись Ренессанса |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Vive la France: летопись Ренессанса » Рукописи не горят » Homo proponit, sed Deus disponit. Март 1575 года
*Человек предполагает, а Бог располагает.
Эпизод перенесен с прежней площадки. Желающим подхватить роль мадемуазель Рене де Клермон обращаться в гостевую.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Королева Наваррская рассеянно покусывала кончик пера. Еще вчера строки сонета послушно ложились на бумагу, и даже ночью были в памяти. Но стоило ей уснуть и они испарились, как улетает вольная птица, когда ей надоедает сидеть на одной ветке. Требовательная к себе и упрямая, молодая королева пыталась приручить капризную музу и накинув на нее пояс, повести туда, куда она желала. Но эта взбалмошная дама, увы, была не единорогом, а Маргарита давно узнала счастье дарить себя и получать ответный дар, так что магия здесь была бы бесполезна и рифмы сейчас никак не желали ей повиноваться. Вернее, они были и были даже неплохи, но она хотела лучше и безжалостно перечеркивала то, что у нее получалось.
- Ну, кто там? - королева не любила, когда ее беспокоили в такие минуты, мешая сосредоточиться, и в ее голосе прозвучали легкие нотки раздражения, когда та заслышала легкий стук в дверь. Но стоило Маргарите обернуться, как она тут же сменила гнев на милость. То была ее любимица, мадемуазель де Клермон, которая имела право входить к ней без предварительного доклада.
- Рене... Проходите, идите сюда, - Маргарита, обратившись к молодой женщине уже самым мягким тоном, отложила перо, - я пыталась сонет закончить, но, видимо, нынче не судьба. Ну и Бог с ним. Закончу в другой раз, - шаловливые пальчики мгновенно превратили исчерканный листок и горстку мелких кусков, которые взвились и опустились на столешницу черного дерева, словно снег на мерзлую весеннюю землю.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Ранняя весна в Париже в этом году выдалась на удивление тёплой и практически без дождей. После промозглой зимы такой приятный сюрприз природы можно было смело расценивать не иначе как повод к долгим променадам в хорошей компании. Истинная причина, послужившая идеей для спонтанной прогулки, таилась в давнем обещании мадемуазель де Клермон, данной сразу двум близким ей людям. Третьему же близкому человеку всю подноготную до поры до времени знать было совершенно необязательно. Однако, Рене, несмотря на весь присущий ей дух авантюризма, не была уверена в успешном исходе задуманного мероприятия. Один из обязательных участников отличался завидным непостоянством, второй вовсе предпочитал отмалчиваться, опасаясь невидимых глаз и ушей, поселившихся в стенах, а третий…
Впрочем, сейчас всё это не важно. Простое элегантное платье, без вычурных украшений и рюшей, на лице таинственная улыбка, в холёных ручках заботливо приготовленное печенье для пушистой любимицы Её Величества. Да и глаза горели каким-то таинственным блеском, как ни пыталась Рене с этим совладать, списывая всё хорошее настроение.
- Ваше Величество! – Рене заметила, как целый лист бумаги в мгновение ока превратился в горстку маленьких кусочков – о, муки творчества? Самые прекрасные после мук любви, правда? – в этот момент к щекам фрейлины прилила кровь, но ситуацию спасло маленькое очаровательное создание с пушистыми лапками, розовым носом и чёрными блестящими глазками. Горностай, до этого мирно спавший на мягкой подушке, в миг вскарабкался по спине Рене и устроился на плече в ожидании угощения.
- О, Фриппе, моя прелестная девочка, погляжу, тебя не проведёшь – Рене с улыбкой наблюдала, как прожорливая горностаиха спрыгнула и потащила лакомство в одном лишь ей известном направлении.
Фууух… Отвлекающий манёвр удался. Теперь осталось перейти к главному. Если всё сложится хорошо, то… Никаких «если»! Всё будет хорошо и не иначе…
- Отличная погода, Мадам, не находите? У меня родилась совершенно замечательная идея. На соколятню вчера доставили новых птиц и мне не терпится на них взглянуть! Надеюсь, Вы не откажете составить мне компанию? – Рене улыбнулась самой спокойной и доброжелательной улыбкой, но выражение её лица выглядело по-детски нетерпеливым. Она смущённо закусила нижнюю губу и подытожила:
- Вам просто необходимо развеяться! Нужно как можно скорее выбираться из этого позолоченного каменного мешка. Да и где ещё можно черпать вдохновение для новых творческих порывов? – последний вопрос был скорее риторическим.
- Еще вчера? Вот как? - в темных глазах Маргариты вспыхнул интерес, - Видимо, вечером. Милочка, я вам благодарна за превосходную новость. Уж Вы-то знаете, как я ждала этих птиц! И Вы умеете первой всё узнать и уведомить меня. Их давно должны были привезти, но путь неблизкий и видимо произошли задержки.
Пальцы молодой королевы скользнули по пушистой длинной спине Фриппе, которая, видимо, решила срезать путь до своего гнезда и пронеслась по ее коленям.
Напрасно многие думают, что ловчие птицы были исключительно мужской страстью. Дамы увлекались этими благородным созданиями ничуть не менее и судя по упоминаниям современников, ни у кого не возникало вопросов, когда на мессу прекрасная особа отправлялась с хищным крылатым питомцем на руке - соколом, ястребом или кобчиком. Не только охота была поводом щегольнуть такой птицей: это был такой же показатель знатности и богатства, как и дворянская шпага. Само собою, были птенцы, за которыми отправлялись к местным гнездам и они обходились в более скромную сумму. Но всё-таки лучших доставляли из самых дальних краев: из Швеции, Исландии и даже из магометанских Турции и Марокко, а для того, чтобы выучить сокола, необходим был человек, который обычно знал цену своему мастерству, был нарасхват и потому запрашивал за свои услуги весьма дорого. Сокольник должен был любить птиц и заставить их полюбить себя. Он должен был вставать с рассветом и воздерживаться от употребления лука и чеснока. Так что, как видим, хорошо обученный сокол или ястреб сами по себе были недешевым удовольствием, но еще и всевозможные птичьи принадлежности вроде клобучка или ножного кольца зачастую превосходили блеском украшения самой хозяйки или хозяина. Но таким образом их украшали не просто чтобы обратить на себя внимание. К птицам искренне привязывались, ибо такие создания и в самом деле заслуживали восхищения, и потому отдавали им должное. Вот и королева Наваррская любила этих гордых, стремительных, разумных красавцев не меньше, чем лошадей, и недурно разбиралась в них, часто посещая королевскую соколятню.
- Против таких доводов трудно устоять. Решено, мы немедленно идем смотреть новых соколов. Рене, мой плащ, - весело распорядилась Маргарита, с явным нетерпением поднимаясь из кресла и задорно тряхнув темноволосой головкой, - Поможете мне одеться? И перчатку, разумеется. Мои пальцы мне еще пригодятся.
Она не могла отказать себе в удовольствии покормить птиц. А те перчатки, что имелись на соколятне для посетителей, дабы предохранить их пальцы от острых когтей и мощных клювов, имели мужской размер. Маленькая рука молодой женщины в таких просто тонула, что было очень неудобно. В таких случаях королева пользовалась собственной, которую надевала и на охоту.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Королевская соколятня была заведением грандиозным. На содержание ее требовалась кругленькая сумма - около 36000 ливров в год. Еще бы: около трех сотен птиц, множество слуг, что ими занимались, и помимо них еще полсотни дворян. А подчинялось всё это Главному Сокольничьему Франции. Почетнейшая и весьма доходная должность уже около десяти лет закрепилась за знаменитым домом де Коссе, тем самым, который через какое-то время породнится с фаворитом короля Сен-Люком.
Нынешний сокольничий, Шарль де Коссе, занял это место при печальных обстоятельствах. При осаде Мюссидана, что в Перигоре, геройски пал его старший брат, первенец и надежда семейства*. Легенды ходили об отваге на поле брани графа Тимолеона де Коссе, который воспитывался вместе с покойным королем Карлом IX. Теперь его брат уже седьмой год как занимал это место.
Стоит заметить, несмотря на молодость, Коссе справедливо признавали истинным знатоком своего дела. Покойный король Карл был страстным любителем охоты всех видов и, что уж тут скрывать, уделял ей гораздо больше времени, чем управлению государством и предавался ей куда как с большим удовольствием. Понятно, что как настоящий знаток, автор охотничьих трактатов, которые дошли и до нас, этот государь этот был очень требователен и щепетилен во всём, что касалось охотничьих дел. Уж он не стал бы держать на таком месте человека, который бы не устраивал его, и не посмотрел бы, какого тот рода.
Сейчас граф как раз находился на соколятне, самолично осматривал новых питомцев и давал точные распоряжения на их счет. Это были "рыжие" сокола, почти соколята, которые только недавно сменили пух на на перья, но опытный глаз уже мог понять, чего они будут стоить в будущем, если надлежащим образом ими заняться.
Сокольничий явно остался увиденным доволен и как будто не слишком удивился, когда ему доложили, что сюда направляется королева Наваррская. Он знал королевскую сестру как особу увлеченную, и хотя соколятня и была преимущественно мужским царством, но та не привыкла что-либо упускать.
- Хорошо, - спокойно отозвался он, - приготовь всё, что нужно.
С полным достоинства поклоном молодой человек встретил высокую гостью и ее спутницу.
- Ваше Величество, я счастлив Вашему посещению. Позвольте я догадаюсь, вы пришли посмотреть новых птиц? Они наверху. Прошу вас. Сударыня, - он приветственно кивнул мадемуазель де Клермон.
Павильон, где располагалась соколятня, состоял из двух этажей. На первом, как это часто бывало, находились хозяйственные службы, а на втором содержали птиц. Вела туда невысокая изящная винтовая лестница по моде времен короля Франциска, удобная и не слишком узкая, но не предназначенная для двоих человек. Таким образом, пропустив вперед Маргариту Валуа и ее спутницу, он сам оказался прямо за мадемуазель д'Амбуаз.
- Догадайтесь, кого я действительно счастлив видеть? - шепнул он в каштановые завитки на нежной шее той, которая уже долгое время накрепко держала в своих цепких пальчиках его душу и сердце; коснулся талии.
*Об этом трагическом случае подробно рассказывает в своей книге Пьер Шевалье.
Захватив на реке Дроне Обтер, герцог (Анжуйский) подошел к Мюссидану (город, стоящий на слиянии Ислы и Краипсы). Этот город был одним из возможных пунктов прохода гугенотов, а его гарнизон насчитывал около 400 человек. Во время первого штурма погиб один из храбрейших воинов армии короля, виконт де Помпадур. Желая отомстить за смерть Помпадура, Тимолеон, граф де Коссе-Бриссак, генерал-лейтенант пехоты, известный своим несравненным мужеством и отвагой, пробил артиллерией брешь в стене. За ней открылся внешне покинутый дом. Бриссак послал одного из солдат на разведку. Тот сообщил, что дом пуст. Подозрительный Бриссак послал еще одного, который принес такое же сообщение. В третий раз Бриссак послал разведчика, на этот раз офицера, капитана Герена. Он принес то же известие, что и раньше. Бриссаку только и оставалось, как самому туда пойти. Но как только он вышел вперед, раздался первый выстрел из аркебузы. Он не задел молодого генерала и тот смог обернуться и предупредить своих людей. Однако второй выстрел был точен. Бриссак упал на землю, не издав ни звука, так как пуля прошла ему через рот. Виллеруа передает, что Бриссак всегда возвращался целым и невредимым из всех сражений, в которых принимал участие: «Считалось, что имя Тимолеон приносило ему счастье». Разъяренные гибелью своего горячо любимого командира, его люди бросились на штурм города и разнесли на кусочки все, что попалось им на пути.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
Ах, Вы ещё и лицемер? – Рене обернулась на голос и шутливо погрозила пальцем – Впрочем, честности Вам не занимать, ровно как и ловкости, – её взгляд опустился на то место, которого недавно коснулись самые ловкие и изящные руки.
- Может, Вы ещё умеете видеть в темноте и ходить сквозь стены? Тогда мы могли бы видеться чаще и бесконечные ночи не были бы наполнены томительными ожиданиями… - с этими словами Рене аккуратно провела указательным пальцем по щеке сокольничьего и поспешила наверх, дабы не привлекать лишнего внимания королевы.
Не то чтобы она делала какую-то тайну из своей личной жизни, просто подобными вещами не хотелось ни с кем делиться. Да и чего доброго, узнает брат. Он-то вряд ли будет слушать трагические истории о девичьих терзаниях, ему лишь бы найти повод поскандалить, к тому же, он оберегает её слишком ревностно, как и она его. Именно из-за этого Рене в конечном итоге сменила гнев на милость и отказалась разубеждать брата в той самой безумной идее. Кто знает, может, на сей раз увлечение перерастёт во что-то большее? Ей упорно не хотелось допускать мысль о том, что идея встречи была очередной его прихотью, как, например, засахаренные фрукты с красным перцем. Однако, где же он запропастился? В планах у мадемуазель де Клермон было всё же желание незаметно исчезнуть в определённый момент, точно утренняя дымка. Но, судя по всему, дымке сегодня суждено превратиться в густой туман. Она с грустью посмотрела на Шарля, надеясь, что тот сам обо всём догадается, (пусть даже он не был посвящён в суть задуманного плана), и перевела полный восхищение взгляд на новых птиц. Совсем ещё птенцов, глядя на которых можно было разглядеть всё их будущее изящество и великолепие.
- Ваше Величество, взгляните, какое очарование! А этот? Разве не прелестно? По-моему, абсолютно совершенные создания – неожиданно одна из птиц отозвалась на комплимент и, потянувшись к Рене, щёлкнула клювом – А с каким характером! Нет, Вы только представьте себе! – фрейлина так и продолжала щебетать о соколятах, пытаясь скрыть наполнившее её волнение от ожидания.
Маргарита, охваченная нетерпением, подхватив юбки, легко поднималась по ступеням. Предвкушение отвлекло ее и шепот молодых людей не привлек ее внимания. Соколятня встретила ее теплом, легким шорохом крыльев и птичьими голосами - от клекота самых разных оттенков до пронзительного писка.
Здесь приятно было находиться. Порядок неукоснительно соблюдался: неприятные запахи и грязь не должны были отвлечь внимание сюзерена и вызвать его неудовольствие. Тем более теперь, когда на трон взошел самый изящный принц Европы. Помет вычищался как можно чаще, предметы не источали запах прогорклого сала, которым их смазывали для выноски птиц, и испорченного мяса.
Молодая королева осматривала новых постояльцев, заглядывая в золотые глаза и засыпала сокольничьего вопросами.
Но к удаче Рене она не была эгоисткой. Навестить свою любимицу Клеопатру в другой конец Наваррская государыня отправилась с одним из служек и великодушно уступила место наперснице, которая тоже хотела полюбоваться гостями из жаркой и изысканной Османии.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Упреки, которые синьору де Бриссак пришлось выслушать от своей чаровницы, его ничуть не удивили: ему нравились эти иголки, которые та время от времени выставляла. Более того, эта перчинка, этот огонь в глазах и на губах разжигали ответное пламя. Он готов был выслушать куда больше за такое прикосновение и за нежность взгляда, и потому ощутил горячую благодарность к королеве, которая оставила их наедине.
- Осторожно, мадемуазель, осторожно, - рассмеялся сокольничий, видя, как резво отреагировала птица на движение Рене, - берегите Ваши очаровательные ручки. Жаль будет, если на них появятся шрамы. Птицы еще не приучены к клобучкам, а зашивать веки я не сторонник. Норов у них сложный. Так что лучше наденьте-ка перчатку. Пусть великовата, зато пальцы останутся в сохранности. Вы позволите? Вашу руку...
Коссе зашёл сзади уже с перчаткой и его рука через миг уже мягко подхватывала локоть молодой женщины.
Теперь он мог говорить в самое розовое ушко:
- Вашему брату лучше бы поторопиться, или я за себя не ручаюсь и поступлю отвратительно, оставив Ее Величество и без сопровождения своей скромной особы и без Вашего общества. Вы забыли упомянуть еще одну мою приятную черту: я страшно эгоистичен, - усмехнулся граф, - Просто без меры.
Намеки, которые всю прошлую неделю делала ему мадемуазель д'Амбуаз и ее таинственный вид в сочетании с выразительными взглядами только слепому и сирому умом не подсказали бы, что именно задумала эта чертовка. А Коссе знал лишь одну кандидатуру из ее близкого окружения, которая по его мнению отвечала задуманному.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
- Тсс… - шепнула Рене, повернувшись к Шарлю во весь рост – никогда не забывайте, что у стен тоже есть уши. Вы становитесь для меня опасны: слишком ловки, слишком спокойны, слишком догадливы, а, по Вашим словам ещё и слишком эгоистичны. И что же ещё от Вас можно ожидать? – спросила она с притворным испугом, положив руки на широкие плечи.
Удивительно, но даже в такие минуты Рене каким-то неведомым образом умудрялась следить за тем, что и кому она говорит. Собственная осторожность порой её очень пугала, потому что иной раз это ощущение обострялось до мнительности: «Почему же он задерживается? Это же не может быть простой случайностью? Не мог же мой брат струсить в конце концов? Наверняка, что-то случилось… Но…» - мысли в голове путались и не могли выстроиться в единую картинку. Умом Рене понимала, что ничего не может изменить, но сердце слишком бешено колотилось от волнения и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В такие моменты становится абсолютно всё равно, что подумают о тебе окружающие будь то нищий из-под моста или же твоя королева. Неизвестность мучает и изматывает, а потому… С подобной дрянью каждый борется по-своему. Рене же молча сцепила ладони на шее возлюбленного и, положив голову на плечо, шепнула:
- Я сама себе противоречу. Говорю о том, что у стен есть уши, но, я слишком Вас люблю, чтобы задумываться о последствиях. Знаете… - продолжила она, мягко перебирая кудрявые волосы Шарля – иногда хочется побыть просто женщиной, рядом с которой нет всех этих волнений, интриг и тревог. Как же хорошо, что рядом с Вами мне не нужно притворяться! – Внезапно птицы решили устроить переполох, наполнив соколятню громким клёкотом. Рене же прикрыла глаза и с улыбкой предположила:
- По-моему, они ревнуют. Или я ошибаюсь?
Молодой Бриссак не сдержал улыбку. Ох уж эти настроения, изменчивые как ветер. Сперва коварницы плетут сеть интриги, а потом сами же дрожат от опасения. Впрочем, каждый мужчина, если он истинный мужчина, разумеется, знает превосходный способ успокоить свою даму, когда она взволнована или же злится, и знает, что этот способ почти всегда действует безотказно. Разумеется, здесь было не слишком удобно, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Благо королева находилась за приличное количество шагов и увлеченно кормила свою личную соколицу заготовленным для этого случая мясом, так что у них было еще немного времени и сокольничий довольно дерзко этим воспользовался, увлекая молодую женщину туда, где клети скрывали их от ненужных глаз. Голоса же птиц, звон бубенцов, шум крыльев и царапанье мощных когтей о жердочки совершенно точно заглушали их собственный шепот.
- Ах Вы, маленькая выдумщица, - покрыв поцелуями губы и глаза мадемуазель д'Амбуаз, шепнул он, - вот я умыкну Вас в одно из своих поместий и тогда мы поглядим, как Вам по душе тишь да гладь. Страшно? То-то же. Да Вы и недели не протянете в покое, как птица без неба, с Вашим-то живым нравом.
На вопрос Рене он рассмеялся:
- Разумеется, ревнуют. Они знают, что с некоторых пор у меня две страсти: Вы и птицы. А они собственницы.
Молодой граф, наученный опытом, предусмотрительно поставил Рене на первое место.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
Супруге короля Наваррского пришлось признаться самой себе, что легкость ее шагов всё-таки не лишена нарочитости и юбки подхвачены не для того, чтобы сохранить чистым подол, а дабы не шуршали. Но у нее была искренняя и вполне внутренне пристойная причина: скрытность мадемуазель д'Амбуаз грозила впоследствии ей же самой навредить, а она, Маргарита, может оказать в будущем неплохую услугу (конечно, в меру своих возможностей).
Так что душевная борьба была недолгой и в конце концов Ее Величество резонно сочла ханжеством собственные колебания. Окончательно чаша перевесила, когда туда добавилась ее шаловливость и желание проверить свои давние предположения, которое к тому же было таким сильным, что противостоять ему было почти невозможно. Ну а потом, Рене входила в ее ближний круг, и сама Маргарита никогда не скрывала своих сердечных склонностей от тех, кому действительно могла доверять.
Маргарита была королевой, а королевы никогда не склоняются до замочных скважин. Это ниже их достоинства. Но никто не говорил, что королевы должны иметь поступь, как у рейтара. В конце концов, сколько поэтов писали о том, что ножки государыни Наварры не касаются земли.
Подойдя совсем близко к тому укромному углу, откуда доносился шепот и сдавленный смех, Маргарита позвала:
- Мадемуазель де Клермон, месье де Бриссак, я уже успела скормить Клеопатре всё, что только было возможно, но боюсь, что если скормлю ей еще, то она объестся на неделю, а у нас не будет повода сюда ходить.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
- Ах, вот Вы как? Ну попробуйте-попробуйте – смеясь, отвечала на поцелуи Рене, – пожалуй, в таком случае, я даже предположу, что «принадлежать» и есть высшее счастье для женщины. Впрочем, я уверена, что Вы не посадите свою птичку в клетку – мадемуазель невинно захлопала пушистыми ресничками и слегка щёлкнула Шарля по носу.
Заметив его удивлённый взгляд, она рассмеялась ещё больше и прильнула к его губам своими. Сейчас разговоров было более чем достаточно. Слишком редко они видятся, чтобы тратить драгоценные часы на красивые речи. К чему всё это, когда без слов всё и так понятно? Оказалось, что понятно было не только двоим. Из-за угла внезапно, точно порыв ветра, донёсся вкрадчивый, но достаточно убедительный голос королевы. «Интересно, и давно она успела догадаться?» Рене с испугом задумалась об этом, мысленно предполагая, где же она успела так просчитаться. От внезапного волнения она ещё крепче обняла Шарля и зажмурила глаза. Впрочем, хорошо, что это оказалась королева Маргарита, а не кто-то ещё. С её стороны Рене вполне могла рассчитывать на понимание. Внезапный конфуз тут же заставил перестать думать о несчастливой участи того, кто не пришёл в назначенный час к назначенному месту. Он ещё своё получит. А пока мадемуазель де Клермон залилась густой краской на лице, точно переспела вишня, с грустью отстранилась от своего возлюбленного и, достав, некий маленький свёрток из рукава, протянула его Шарлю:
- Пусть эта милая безделица напоминает тебе обо мне. Смотри, не потеряй, – Рене поправила растрёпанный воротник на платье и вышла к своей королеве.
Мадемуазель де Клермон тщетно пыталась справиться с волнением и растерянностью. Щёки пылали, а воротник так и не расправился до конца. Однако, вместе с тем, Рене пыталась разговаривать так, будто бы ничего не произошло:
- Ваше Величество, как поживает Ваша личная соколица? Хорошо ест, да? Это замечательно, если у птицы отменный аппетит, правда месье де Бриссак? – слова путались и смущение удавалось сдерживать с трудом.
Игра в прятки обычно хороша только первые несколько недель. Потом чувство опасности перестает будоражить, а потом всё чаще начинает раздражать, особенно когда чувство к даме не нуждается в дополнительных подстегиваниях, ибо не остывает. Не в человеческой природе скрывать трофей, которым можно гордиться. Также говорят, что подспудные желания порой руководят поступками, да так, что ты этого не замечаешь.
Так ли нет ли, но Бриссаку пришлось, спешно пригладив ладонью волосы, явить свой изрядно украшенный опиатом лик пред очи королевской сестры. Сверток быстро отправился за пазуху, дабы потом, в одиночестве и спокойствии, развернуть.
- Сейчас сезон заканчивается, а потому можно немного дать волю, Мадам, - отвечал он королеве, - но Ваше Величество слишком любит птиц, чтобы забросить визиты сюда, так что я спокоен, - прямо глядя в лицо королевы, сокольничий улыбнулся и чуть склонил голову.
- А мадемуазель мне рассказывала, что в письмах из Испании ее отец расхваливал охоту короля Филиппа, - он обернулся к спутнице королевы, - верно, госпожа де Клермон? К следующему сезону вы увидите этих красавцев уже выношенными.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
Если мадемуазель де Клермон приобрела цвет спелой вишни, то сын почтенного покойного маршала де Бриссака отделался парой не слишком заметных пятен на щеках. Зато на этих же самых щеках Маргарита моментально узнала следы того самого чуда, которое мессер Бианко, он же Рене Флорентиец, не так давно приготовил по ее заказу и которое совершенно ее покорило и цветом и запахом. А уж губы после такого становятся будто лепестки! Одну коробочку она лично подарила любимице. А поговаривают, и не зря, что в искусных руках сеньора Рене такая вещица может стать смертоносной и он крайне ловок на подобные штуки. Впрочем, здесь можно было со спокойной душой полюбоваться на действие другого яда - любовного дурмана. Этот яд еще и из самых коварных. Вызывает лихорадку, отсутствие аппетита, бессонницу, и медленно доводит до агонии, если только не найти к нему единственное противоядие. Эти двое, похоже, успешно нашли.
А дерзок, однако, этот Бриссак! Весь в отца. Но у него очень недурной вкус, надо признать. Рене редкая женщина. Счастливец тот, кого она избрала.
- Сударыня, вы скоро узнаете о птицах не меньше, чем знает истинный умелец, - судя по всему, это было больше утверждение, чем предположение, а улыбающееся лицо Маргариты явно не выражало никакого возражения против такого развития событий.
Королева вынула из рукава платок - один из тех, за которые многие кавалеры готовы были порезать друг друга на куски безо всякой жалости. Однако сейчас это не имело какого-либо дополнительного смысла.
- Господин де Коссе, - улыбнулась Маргарита, протягивая белоснежную вещицу сокольничьему, - считайте, это моя благодарность за вашу отличную службу. Ваша забота о моей любимице налицо, - она ненароком провела тонким пальчиком по собственной щеке там, где у Бриссака особенно поблескивал неповторимый оттенок творения флорентийца.
- Но вы знаете, я особенно требовательна, когда речь о заботе о тех, кого я люблю, а также бдительна и внимательна, - государыня Наварры всё с той же улыбкой погрозила пальцем, - Я верю в надежность ваших рук. Не разочаруйте меня.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Глядя на спокойный вид Шарля, Рене не смогла сдержать улыбки. Удивительно, как у него получается сохранять самообладание даже в самых курьёзных ситуациях? Пока он сжимал в руках протянутый королевой платок, Рене не выдержала и лично убрала следы своего присутствия с его щеки.
«Мда… Кажется, я малость переусердствовала со «Спелой вишней», но ему это даже к лицу»
- Можете быть спокойны, Ваше Величество. Сей месье безусловно слывёт блестящим охотником, но некоторые птички имеют очень острые клювики. И пусть иной раз ему удаётся эти клювики укоротить, птички ничего не забывают.
Рене окинула Шарля взглядом, не скрывая гордости и восхищения. Всё же в глубине души она сама себе завидовала, до такой степени сильно она его любила. Их отношения можно было бы назвать идеальными, если бы не рутинные мелочи, незаметные даже для самых близких и родных глаз. Настолько аккуратно и изощрённо этот себялюбивый эгоист умел ссориться. Другие дамы в подобных ситуациях украдкой рыдали в уголке, глядя на лишний синяк под глазами или царапинку, а мадемуазель де Клермон продолжала спокойно порхать птичкой, не думая о лишнем слое пудры. Эмоции, правда, получалось скрывать не всегда, но она вечно находила им иные оправдания. К чему выносить сор из избы. Да и иной раз она сознательно провоцировала своего возлюбленного, чтобы просто понаблюдать за процессом и удивиться его очередной выходке. Пусть он не церемонился с ней, вопреки многочисленным незадачливым кавалерам, но никто, кроме него не смог добраться до самого сердца и набросить на него свои сети. Тревожило Рене лишь то, что по прошествии полугода, никаких официальных предложений от Шарля так и не поступало, и отношения приходилось скрывать, встречаясь тайно. Сначала это было даже весело, но позже наскучило, а с недавних пор стало вызывать недовольство. Возможно и были на то веские причины, но неизвестность доводила до слёз. А как намекнуть Шарлю о желании занять место подле него в ином статусе Рене не знала и из-за этого терзалась.
На искреннюю улыбку королевы Маргариты Рене облегчённо вздохнула. Стало быть, нам будет о чём поговорить вечером. Допроса с пристрастием точно не избежать. Но лучше так, чем я бы сама пыталась подобрать слова.
- Надеюсь, что буду, Ваше Величество. Ежели, конечно, месье де Бриссак удостоит мой слух подобными рассказами. Пока, к сожалению, мы видимся так скоротечно, что говорим на совершенно другом языке… А хочется… - не сводя влюблённых глаз с сокольничьего, Рене умолкла на полуслове, мысленно одёрнув себя за очередную вольную мысль. Любая инициатива должна исходить от мужчины, да и подталкивать следовало бы несколько тоньше.
- Благодарю Ваше Величество на добром слове и бережно сохраню этот подарок, можете не сомневаться, - серые глаза Бриссака честно и открыто смотрели на дарительницу.
Но при этом он не намерен был растрачиваться на показное под испытующим взором Мадам, даже за откровенно выказанные знаки благоволения. Рене могла не усердствовать, вызывая его на откровенность при королеве, он бы всё одно не поддался на подобные уловки. И даже розы, пылавшие сейчас на ее щеках, не помогли бы ей в этом. Всё, что позволил себе Коссе - прижать ее пальцы к губам, когда она отерла его щеку, и мягко сжать эти пальцы, задержав в своей руке. Да еще ответить глубоким взглядом. Они обо всем поговорят наедине. А если он верно понял королеву, то она им предоставит такую возможность.
Все происходило слишком быстро, только успевай принимать неожиданности. Да, нынче у мойр явно был день отдыха и они предоставили своим нитям свободно виться. А возможно, что и напротив, так и было задумано? Теперь не суть важно. Конечно, они с Рене были неосторожны... Но коли уж так вышло, то он был не из тех, кто малодушно отступает и смущается, подобно юнцу. Род занятий многому его научил и весьма часто эти уроки пригождались ему. Тщательно осматривая леса и подготавливая многочасовые охоты, а также обламывая строптивый птичий характер, он научился терпению, умению выжидать. Научился медленно, но верно добиваться желаемого. Ему нравилось также и то, что никогда благородная птица не теряет своего характера, даже после выноски. Она знает, чего от нее хотят и подчиняется, но при этом не растворяется в своем господине полностью. С ней всегда можно рассчитывать на сюрпризы, и этим она хороша, черт возьми!
- Мадемуазель верно сказала, я могу лишь подтвердить ее слова. Вы можете быть совершенно спокойны. Если я беру за кого-то ответственность, то я держу ответ до конца, - уверил королеву сокольничий.
Но было еще кое-что, что он счел удобным сейчас воплотить.
- Мадам... - после недолгой паузы обратился он к Маргарите, - ежели вы действительно довольны моей службой, то не сочтете за дерзость. Я бы хотел просить у Вас аудиенции. Это очень для меня важно.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
Мадемуазель де Клермон в секунду переменилась в лице. Смущённый румянец сменился обеспокоенной бледностью, а пальцы рук и вовсе предательски задрожали. Внутренний голос уговаривал разум вернуться, но тот упорно уступал место чувствам и эмоциям.
«Да как он может вот так открыто флиртовать в моём присутствии?! Как он только смеет? Аудиенцию, значит? Хм… я ему такую аудиенцию устрою. Сперва я оторву усы Бюсси, а потом у меня как раз будут веские основания, чтобы…»
Рене пугалась собственных мыслей, потому что они были абсолютно нелогичны и неразумны. В конце концов, Шарль состоит на королевской службе и это совершенно не является поводом к глупостям, которые она уже успела воссоздать в своей голове. Да и королева Маргарита никогда не пойдёт на подобное, какой бы пылкой и увлекающейся женщиной она ни была. Но всё же семена ревности продолжали прорастать всё глубже, рождая в голове самый невероятный бред. Рене была готова провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть, с какой открытой улыбкой Шарль поглядывал на королеву.
«Нуу…охотничек! Останемся мы с тобой вдвоём! Только останемся! Я тебе устрою превесёлую охоту, не сомневайся!» Однако дальше этих мыслей единого плана действий не существовало. Иными словами, при наметившейся стратегии полностью отсутствовала тактика боя, что обрекала мадемуазель де Клермон на поражение.
Отредактировано Рене де Клермон (2017-08-21 11:40:21)
- Аудиенции? - протянула Маргарита.
Королева кивнула, и в то время пока она говорила, ее легкое удивление сменялось удовлетворением. Догадки начали возникать в хорошенькой темноволосой головке наваррской государыни и мгновенно отражались на лице. Определенно, такую даму как мадемуазель де Клермон она вскорости потеряет. Что ж, она готова смириться с такой тяжелой утратой. Но только в том случае, если в ее свите взамен потерянной появится новая придворная дама - госпожа де Коссе.
- Ну разумеется, сударь. Я приму Вас. А мадемуазель де Клермон Вам сообщит, в какие часы я обычно бываю свободна и смогу Вас выслушать. И если дело спешное, то лучше сегодня, завтра я намерена посетить Благовещенский монастырь и могу там задержаться.
Тут, переведя взгляд, супруга Беарнца обратила внимание на лицо своей спутницы и ей пришлось закусить губу, чтобы сдержать совершенно неуместный смех. Бедняжка Рене, Бог ты мой, ну как ей могло придти в голову?.. Нет, она определенно заслуживает внушения! Мало того, что так долго таилась, так теперь еще и вздумала ревновать, к кому?!
Зная характер мадемуазель д'Амбуаз, королева подозревала, что господину сокольничьему сейчас придется вынести истинный тайфун. Впрочем, слава Богу, он, кажется, для этого достаточно крепко стоит на ногах.
- Ну а теперь, господа, - наконец подытожила она, - у меня еще великое множество дел, которые нужно успеть сделать перед вечерней мессой. Нынче время покаяния, и как говорит мой брат, необходимо подумать о своей душе, отринув земные радости...
Возведя очи к небесам с нарочито серьезным видом, Маргарита всё же не удержалась и рассмеялась: сквозь задвинутые ставни какой-то дерзкий луч пробрался к ее лицу, словно в насмешку над ее словами. Поцеловал высокий белый лоб, скользнул по бархатистой щеке, задержался на мягких губах. Королева ощутила нечто, похожее на легкий укол зависти. Но это была не черная зависть, а скорее мимолетная светлая печаль и тут же сменилась радостью за любимицу. Что ж, если она в силах чем-то помочь, то она будет находить удовольствие в том, чтобы соединять других.
- Не вздумайте меня сопровождать, сударыня, - улыбнулась она Рене, - я хочу проделать эту сотню шагов до ступеней Лувра одна. Но не задерживайтесь надолго, вы будете мне нужны.
Миг - и королева уже скрылась за дверями, а звонкий стук каблуков по ступеням начал быстро удаляться.
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
Увидев, как королева скрылась за дверями, Рене облегчённо выдохнула. Пожалуй, любимому мужчине она могла простить всё, но она никогда бы не примирилась со вторым местом в его сердце. Если и быть, то только единственной, а не одной из многих. Это утверждение не раз становилось препятствием на пути к блестящим партиям, однако Рене редко переживала по этому поводу. Сейчас она особенно себе удивлялась, настолько все эти ощущения были непривычными. В итоге она не выдержала и, пылая праведным гневом, развернула Шарля к себе (что было бы не так просто, если бы не кипящие эмоции).
- И как Вы прикажете это понимать? – ноздри Рене раздувались точно у гончей, взявшей след – да как Вы смеете быть таким наглецом? Я не призываю Вас к откровенности, но я поражена, месье! От Вас я подобного никак не ожидала! Я думала, что Вы – другой, не такой как остальные. Выходит, что я ошиблась? В очередной раз обманулась? Так вот знайте, что я ещё большая собственница, чем Вы, и я буду в Вашем сердце только единственной. В противном случае, меня не будет в нём вовсе!
Ну вот, это была как раз одна из тех самых неожиданностей. От подобной вспышки Коссе, признаться, в первую секунду слегка опешил; но довольно быстро сообразил, что к чему.
Опасный зеленый огонь в глазах его чаровницы не предвещал ничего хорошего, а коготки у нее были весьма острые. Следовало быть начеку, но реакция хорошего фехтовальщика позволяла молодому графу действовать быстро. Перехватив женские ручки, он стряхнул их со своих плеч и притянул к себе разъяренную красотку, да так, что ей и вздохнуть было бы трудно.
- Послушайте, прелесть моя.
Чтобы удержать мадемуазель де Клермон, ему достаточно было одной руки, а свободной он взял ее лицо за подбородок, так чтобы глаза молодой женщины смотрели прямо на него.
- Послушайте и запомните хорошенько. Доверие - главное из чувств. Мне приятно, что Вы ревнуете, черт возьми, но знайте меру. Никогда не обвиняйте безосновательно и никогда не держите меня за идиота, этого я не люблю. Я далеко не глуп, чтобы назначать свидание одной женщине в присутствии другой, верно? А нарочно будить в Вас ревность мне ни к чему. Королева Наваррская, конечно, в равной степени женщина и королева. Но в данном случае мне нужна исключительно вторая ее ипостась, Вам ясно? И ничего иного, - он ослабил хватку и заглушил возможные возражения долгим поцелуем.
- Будете умницей - расскажу, зачем мне это.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
Рене с трудом выдохнула и чуть слышно прошептала:
- В такие моменты Вы мне нравитесь с каждой секундой всё больше и больше, – однако, спустя минуту она вновь предприняла попытки к бегству, резко дёрнувшись.
Поняв, что отступление бесполезно, Рене всё же попыталась отстраниться и, наконец, заговорила сначала тихо, а позже и вовсе сорвавшись на крик:
- А теперь Вы, месье, меня послушайте. Даже если Вы никогда не дадите мне повода, я собственными руками вырву сердце любой женщине, которая на Вас посмотрит. Будь она хоть королева, хоть принцесса, хоть нищенка – это не будет иметь для меня никакого значения! Я не доверяю Вам, потому что я верю, понимаете Вы или нет?! Верю Вам всей душой и сердцем, но, чёрт подери, такова моя натура и мне её не усмирить! Не приведи Господь ни одной женщине любить так, как люблю я! Это хуже самой страшной болезни. Сейчас мне было тяжело дышать, но без Вас это вскоре станет совсем невыносимо. И что тогда? Говорят, что от любви не умирают. За что, объясните мне, за что я буду задыхаться от простой нехватки воздуха?! Просто потому что без Вас его не будет. А что я получаю в ответ? Снисходительные улыбки, скоротечные встречи и тучи язвительных девичьих смешков в спину, которые так и норовят ужалить побольнее. Поймите Вы, что я не всесильная, а слабая женщина, готовая отдать всю себя только лишь ради одного Вашего взгляда… Мне стыдно от того, что я сейчас всё это говорю, но, знайте, что, услышав, это однажды, Вы больше не услышите подобного никогда!
Голос стал тихим от хрипоты, а в глазах блеснули слёзы. Рене гордо повела плечиком и отвернулась от Шарля, но вырваться из его объятий больше не пыталась. Она украдкой утирала влажные от слёз глаза, боясь повернуться к его лицу.
Хитрая маленькая бестия! Вынести женские слезы мало кто может, Шарль не был исключением. Видеть-то он конечно не видел, ибо к нему повернулись спиной, но всхлип и дрогнувшие плечи совершенно ясно сказал ему, что к чему. Он сам удивлялся порой, откуда в нем берется столько терпения. Возможно, барышню стоило хорошенько тряхнуть, чтобы привести в ум и отучить повышать голос, но невозможно быть жестким с женщиной, которая делает тебе признания, совершенно невозможно, и она это отлично знает.
- Вы хитрый чертенок! Это совсем уже запрещенный прием, - заметил он, мягко обнимая молодую женщину за плечи, - И на Ваши крики сейчас сбежится пол-Лувра, те самые змеиные языки, о которых Вы сейчас говорили. Вы этого хотите? Ну, ну, - Коссе провел ладонью по волосам и коснулся губами макушки, - успокойтесь, прелесть моя. Уверяю, Вы напрасно изводите и себя и меня. Если бы я не любил Вас, разве я смог бы Вас вынести? Говорю Вам, у Вас нет никакого повода. Мне никто кроме Вас не нужен, Вы же это знаете. Что до меня, то, смерть Христова, даже если передо мной выстроятся все красотки Лувра, я на них даже не взгляну. Правда, вы говорите, достаточно, чтобы глядели они... Что ж, тогда на них придется надеть шоры или клобучки, чтобы их сердцам не угрожала опасность, - рассмеялся он, - но что поделать. А вот сердце королевы Маргариты нам еще пригодится.
Сокольничий посерьезнел, от легкости в его тоне не осталось и следа, лицо помрачнело.
- Я намерен ходатайствовать о скорейшем восстановлении доброго имени моего семейства и снятии всяческих подозрений с моего дядюшки*. Это дело длится невыносимо долго и я не знаю, сколько еще он продержится. Когда за отданную на благо короны жизнь платят Бастилией... В последние месяцы жизни покойный король Карл был не в себе, а королева-мать не теряла времени даром. Я не знаю, как я удержался на должности. Прежде чем обращаться непосредственно к новому королю Франции, мне необходим совет и протекции. Не без участия ее мужа заварилась эта каша и я добьюсь своего.
*Маршал Франции Артюс де Коссе-Бриссак вместе с Франсуа де Монморанси был отправлен в заключение по обвинению в гугенотском заговоре с участием короля Наваррского и герцога Алансонского, том самом, в котором сложили головы Ла Моль и Коконасс.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
- Тише!
Рене резко развернулась и прижала указательный палец к губам, подтверждая этим самым жестом свои слова.
- У стен есть уши. Я не переживу, если за неосторожное слово Вас постигнет нечто подобное – мадемуазель де Клермон шумно выдохнула и залилась краской.
«Что же теперь будет? А ещё я упрекаю этого человека в том, что он думает только о себе! Теперь он меня возненавидит, несмотря на все слова, которые говорит.»
Семья всегда стояла для неё на первом месте, а уже затем следовали такие понятия, как «долг» и «честь». Эту неприятную историю она слышала и раньше, но старалась не заводить разговоров, дабы лишний раз не расстраивать возлюбленного. Помочь ему она всё равно ничем не могла. Однако ей было страшно вообразить, что сейчас творится у Шарля в сердце.
«Нельзя быть такой бессердечной, самолюбивой дурой! Что ты о себе возомнила? С чего он вообще должен о тебе думать?» - тысячи подобных вопросов бродили в голове Рене, один красноречивее другого. Вопреки своим переживаниям, она обняла Шарля за плечи и вкрадчиво зашептала на ухо:
- Простите меня. Я ужасно эгоистична и совсем не подумала о том, что у Вас могут быть какие-то дела, кроме сердечных. Я безжалостно упрекаю Вас в том, что у самой в избытке. Отныне я обещаю сделать всё невозможное, чтобы у Вас не было повода усомниться в моей любви и преданности. Я отдам Вам всю свою жизнь без остатка, даже если Вы завтра разлюбите меня и захотите вычеркнуть из жизни.
Она осторожно прильнула к его губам своими, целовала долго и самозабвенно. Сложно было сказать, хотела ли Рене подобным образом искупить вину за собственную глупость или же это был очередной нерастраченный порыв чувств. Ещё недавно она точно тигрица рычала и лазгала зубами, а сейчас свернулась маленьким ласковым котёнком, мягко вонзив в «добычу» цепкие коготки.
- Я понимаю, что Вы ничего не боитесь, но молю Вас, не говорите так прямо о тех, кто вершит судьбы нашего королевства. Это может быть слишком опасно. Хватает того, что мой брат ходит по лезвию ножа, невольно утягивая меня за собой. У Вас всё получится, но умоляю, будьте осторожны.
- Ваш совет ни к чему, радость моя. Я слишком давно при дворе, чтобы не знать грань меж отвагой и безумием. И я умею быть осторожным когда это необходимо. Не опасайтесь, - отвечал Шарль.
Он также умел прощать женские слабости (разумеется, когда был в даме заинтересован). В противном случае в этом просто не было ни малейшей необходимости, он не страдал от недостатка внимания к своей особе. Однако при этом обладал умением отличать проходное от глубокого и настоящего. Чувства к мадемуазель д'Амбуаз, вне сомнения, относились к последней категории, каким бы взбалмошным, вздорным, невыносимым чертенком она ни была. Но по глубокому убеждению самого Бриссака, он не имел ни малейшего морального права претендовать на изменение своего статуса, пока не добьется того, чтобы их имя было полностью очищенно. Трудно представить, как унизительно было осознавать, что твой ближайший родственник преклоняет седую голову на каменной постели, при том что никогда не склонял ее ни перед кем, кроме короля, что его старые глаза видят солнце сквозь решетку, что привыкнув к звукам победных фанфар, он теперь вынужден слушать, как капли срываются с потолка и монотонно ударяются об пол. Каково это для старого воина, который столько сделал для страны?
Но вот в нынешний миг обо всём этом молодой граф точно не думал...
Эпизод завершен.
От администрации: эпизод перенесен с прежней площадки. Желающим подхватить роль мадемуазель Рене де Клермон обращаться в гостевую.
Сокол рвется из рук чужих: жить в неволе ему — не след.
Если с соколом муж не схож, он и Богу служить не гож —
Муж ли тот, у кого хорош лишь в очах его ясный свет?
Вы здесь » Vive la France: летопись Ренессанса » Рукописи не горят » Homo proponit, sed Deus disponit. Март 1575 года
