Жорж чуть поотстал, поскольку велел одному из слуг разыскать на полу, среди обломков, осколков и прочего прискорбного хаоса, дорогую его сердцу дагу толедской работы. Покидая общий зал, барон тихонько ругался сквозь зубы по-немецки и прижимал к груди раненую руку. 
- Der Teufel!... Вы правы, граф! Разве не достаточно того, что они отказались пить за здоровье короля? Каким бы словоблудием они это не оправдывали… Я понимаю, да – politicus и всё такое прочее… Но!... Есть вещи священные, в конце концов!...
Его несколько беспокоила перспектива объясняться перед королём, хотя он и считал себя и своих друзей несомненно правыми. Дьявол! Это просто смешно!
- Это просто смешно! – сказал он вслух - Повелителю страны и его  приближённым в подвластном королевстве бояться сделать неверный шаг, лишний раз вздохнуть невпопад и чихнуть не вовремя. И каждый лохматый домовой с усами до пят корчит из себя роланда местного паршивого помёта… Однако!...
Шомберг развеселился, привычный румянец снова залил его щёки.
- Однако, вы заметили, господа: этот пышный сарматский старикан, большая, должно быть, птица здесь, не на шутку разгневался на наших забавных противников. Ей богу, он им намыливал шеи от всей души, ха. Я, правда, ничего не понял из его речей, но шипел он на них очень грозно. Я даже подумал – не хватил бы его удар прямо там, на месте. Так что нам наверное не стоит переживать и опасаться гнева нашего принца. Есть и здесь люди, понимающие, что такое почтение к короне. В самом крайнем случае, за усы притащим весь этот сброд в свидетели – не мы начали… И пусть попробуют солгать!
И добавил с презрением, прищурившись и топорща усы:
- Милый папочка вовремя прибежал и спас этих паскудливых щенков…

Отредактировано Жорж де Шомберг (2016-10-28 20:03:03)

Подпись автора

Что до меня, то я немец, пусть грубый, тупой, но прямой.

Обе девицы находились в зале, когда разыгралось описанное представление. Как добрая полячка, конечно, Маришка должна была вовсю переживать за своих соотечественников-князей, но только как повлиять на собственные симпатии, когда обе стороны очень даже ничего? И те и другие сражались отважно, любо посмотреть! Мужчина особенно хорош в ярости. Ух, загляденье! Пока шел бой, она невольно сжимала кулаки и то и дело азартно покрикивала на очередном особенно опасном ударе. Успела помянуть и Матку Бозку, да и что покрепче тоже не раз слетело с розовых губок. Как печально и несправедливо было бы, если бы кто-то из этих хорошеньких петушков... Надо ли говорить, что теперь хозяину не пришлось дважды повторять ей. Перевяжет? Она-то? Еще бы!

- Не волнуйтесь, уж я все сделаю как положено, вы же знаете, какая у меня рука легкая, - медовым голосом уверила красотка. Главное улизнуть быстрее, пока не нагрузили.

- Янек, я побегу, а ты бери воду и тряпки! - бросила она и прежде чем ей успели всучить таз и даже поинтересоваться, а, собственно, чего это она как госпожа распоряжается, Маришка уже подхватила цветные многослойные юбки и понеслась наверх. Даже чуть задрала нос - пусть-ка за ней понесут хоть раз в жизни.

Заглянула в открытую дверь. Тут, что ли? Точно. Сидят, подраненные голубчики.

- Бедные мои паны! - проворковала девица, приложив руку к губам и качая головой. Вплыла в комнату и задорно блеснула глазами. Язык жестов великая вещь. Немного артистизма и все понятно, - ничего, я вам помогу!

Мальчишка тем временем как раз дотащил воду. На краю медного таза висели чистые тряпицы. С грохотом эта конструкция водрузилась на стол.

Маришка обвела всех троих долгим выразительным взглядом. К кому первому-то?

Отредактировано Тень (2016-12-13 01:25:50)

А господа примерно в то же самое время как раз выдвигались в обратный путь. Когда несвятая троица несколько часов назад выходила из епископского дворца, носы у них были задраны чуть не до самых небес. Возвращение предстояло уже не такое бодрое. Даже перья у них на шляпах поневоле напоминали чуть приспущенные флаги. Хорошо хоть симпатичная мордашка и мягкие руки скрасили малость неприятный процесс перевязки.

Как бы то ни было, а раны Келюса и Шомберга, во всяком случае, не мешали им свободно передвигаться. С Сен-Сюльписом было чуть сложнее. Он, с его характером, конечно, хорохорился и всеми богами клялся, что пойдет сам, без какой-либо помощи. Только стоило ему попробовать ступить на ногу, как он взвыл*.

- Сам, сам... - передразнил Леви кузена, - Довольно упираться! Да Вы сейчас даже до конца коридора самостоятельно не пройдете, про лестницу я уж не говорю, - проворчал он, - не время геройствовать. Иначе мы только к ночи обратно доберемся. Учитывая, как бойко мы начали, чуют мои кишки, что у Вас еще будет возможность и нам с Шомбергом послужить подпоркой. Так что уймите Вашу гордость до поры. Думаю, пяти ног на троих нам хватит?

Он подставил товарищу плечо и кивнул саксонцу, предлагая, если он в состоянии, проделать то же самое.

- Шомберг, у Вас незадетое плечо в состоянии будет еще малость потрудиться?

*Согласовано

Отредактировано Жак де Леви (2017-02-27 21:54:46)

Покамест его "гвардия" отсутствовала, вечер нужно было как-то скрасить. В противном случае, Генрих скончался бы от скуки и просто не доехал до собственной еще неведомой столицы, а это было бы обидно. Нет уж, ему еще предстояла коронация и так радовать Карла он был не намерен, а потому позвал Бюсси, чтобы перекинуться в "31" или в "Жаворонка".

- Ба, господа, вы все же вернулись, - весело откликнулся будущий король на скрип открытой двери и звук шагов.

- Я уж думал, вам так по вкусу пришлась Познань, что вы решили здесь ос..таться.

Последнее слово Генрих договорил уже поднявшись из своего кресла и совершенно другим тоном, ибо успел повернуть голову к вошедшим и увидеть их.

- Что произошло? - коротко спросил он, изменившись в лице и сделал шаг навстречу.

Его товарищи действительно вернулись, но в каком виде!.. Несколько часов назад юноши выходили отсюда франтами, а сейчас выглядели так, будто сперва сходили в атаку, а после их наскоро перевязали в окопе. Польский монарх переводил изумленный взгляд с Шомберга на Келюса, с Келюса на Сен-Сюльписа. У одного рука на перевязи, больше похожей на кусок разорванного для этой цели белья, у второго колет в засохшей крови, третий сейчас просто-напросто рухнул бы, если бы опирался о стену. И это они еще явно попытались привести себя в порядок.

Что? На улицах Познани неспокойно? В таком случае, отчего в таком состоянии то, что было под верхней одеждой? И где они успели перевязаться? Очевидный ответ напрашивался, если учитывать, где любят проводить досуг молодые дворяне, но Генрих отгонял от себя эту прозрачную мысль.

Отредактировано Генрих III Валуа (2017-03-02 16:43:30)

Если бывает смесь стона с рыком, так это именно то, что чуть не сорвалось с губ Келюса. Третьим компонентом было бы ругательство. Как. Опять. Кровь Христова! Нет. Ну почему? Почему помимо щекотливого объяснения с Генрихом именно теперь надо еще лицезреть ехидную физиономию? Проклятый закон подлости. До недоразумений с Клермоном сейчас юноше не было никакого дела, но как назло опять они столкнулись в самой подходящей ситуации. Юный де Леви не дал Бюсси удовольствие видеть свою гримасу. С нитью вместо губ, с ледяным видом граф пропустил фанфарона, будто его здесь и не было. Позади, в проеме всколыхнулась тяжелая занавесь и обдала его шею ветерком.

"Излишне"? Да, излишне. Сегодня вечером Бюсси особенно смекалист.

Келюс начал говорить только после паузы, достаточной, чтобы тот удалился.

- Нам меньше всего хотелось бы огорчить Вас, Монсеньор. Однако эти царапины всего лишь пустяки.  Они заживут, затянутся, как и царапины на самолюбии. Это лишь наглядное следствие главной причины. Вот где действительно жаль, но придется огорчить Вас намного сильнее, ибо дело серьезное. Мы всего лишь столкнулись с действительностью, Ваше Высочество, под всей этой праздничной позолотой. Отсюда и внешний вид. Мы сегодня убедились, что Ваши будущие подданные, которые вчера выражали всяческий восторг, так тепло приветствовали Вас и ликовали, на деле испытывают вовсе иные чувства. С точки зрения человеческой я с трудом, но, возможно, мог бы понять. Они, в отличие от нас, Вас не знают. Однако как французу, мне дико, что можно не испытывать по отношению к своему будущему государю ни капли почтения. Я воспитан иначе. Я родился в стране Карла Великого и Франциска Первого, Вашего славного деда. Здешние молодые дворяне отказываются пить за Ваше здоровье. В своих шорах они отказываются видеть, что их драгоценная Польша отнюдь не карамельное королевство. Та сила воли, которая нужна, чтобы занять здесь трон, сама по себе заслуживает уважения. Даже если забыть, кто Вы. Они же, напротив, смеют вести себя так, будто перед ними находятся в неоплатном долгу за счастье оказаться здесь! Это просто бесчестно. Недостойно. Эти наглецы с насмешкой отторгают все, к чему нельзя пришпилить эпитет "польский". Заметьте, Монсеньор, это молодые дворяне, наши ровесники, с наиболее, казалось бы, широкими взглядами! Простите меня за мою дерзость и всех нас за недобрые вести, наш принц, но лучше Вам услышать это от нас и не обольщаться красивыми приветственными речами.

На бледных скулах юноши горел лихорадочный румянец, губы пересохли от волнения и праведного гнева, а глаза блестели.

- Каждый из моих спутников может сейчас подтвердить мои слова, Монсеньор, - тихо закончил он, чтобы предоставить и друзьям высказаться. Честно сказать, этот вдохновенный спич и так вышел слишком длинным и чуть не отнял у него все силы, однако же Келюс не был бы собой, если бы не стоял до конца.

Отредактировано Жак де Леви (2017-03-16 14:36:56)

- С позволения Вашего Величества, - пророкотал Шомберг, вскакивая.
- Кхм... Мы втроём прогуливались по городу и набрели на какой-то трактир. Он показался нам вполне приличным для того, чтобы слегка перекусить. Хозяин, разумеется, рассыпался в любезностях, узнав в нас людей короля, отвёл нам лучший стол и вообще всячески угождал... Впрочем, пустое, речь не о том.
В заведении полно было народу, здешних дворян и буржуа. И вот, когда я провозгласил тост за здоровье и благоденствие Вашего Величества, из-за соседнего стола поднялся какой-то разодетый в парчу наглец и заявил, что пить этот тост он не будет. А будет он пить за Польшу, республику и ещё чёрт знает за что в этом же роде.
Простите, Государь, но это было прямое и умышленное оскорбление Вашего Величества. Произнесённое, кстати, на довольно сносном французском, так что вряд ли можно списать его на сарматскую дикость и глупость.
Donnerwetter! Мы были в ярости и немедленно высказали в лицо негодяю всё, что думаем о республике вообще и о его фигуре в частности. Ах, Ваше Величество, разве возможно и позволительно было нам сдержать себя, ответьте? Поляк и его собутыльники схватились за сабли. Тут уж у нас не было выбора, оставалось только защищать Вашу и свою честь. Скажу не хвастаясь, мы славно отделали этих людишек.
- Правда, - поморщился Жорж, взглянув на своих спутников, - нам тоже немного досталось... Но при нежданном нападении в тесной харчевне не всегда удаётся сделать всё как следует. Только Провидение уберегло нас от греха, не позволив перебить этот сброд. Появился некий польский вельможа, весьма внушительного и почтенного вида. Боюсь, что я не точно расслышал, но, кажется, его имя - Креннитске или что-то вроде того. Он принялся тут же на чём свет стоит поносить и урезонивать наших противников, так что им пришлось ретироваться.
Вот и всё, Государь... Вы можете гневаться на нас, но, право, гнев ваш был бы справедлив лишь в том случае, если бы мы не сделали того, что сделали...

Отредактировано Жорж де Шомберг (2017-03-21 12:35:54)

Подпись автора

Что до меня, то я немец, пусть грубый, тупой, но прямой.

Анжу внимательно выслушал каждого из молодых людей, не упуская подробностей.

- Как, Вы говорите, его звали? Кринитский? - Генрих нахмурился и потер указательным пальцем переносицу. Что греха таить, он сам едва ли мог верно произнести польские имена, но даже в своеобразной интерпретации саксонца это сочетание звуков показалось Анжу знакомым.

В начале минувшего лета герцог столкнулся с острой и внезапной необходимостью узнать о Польше все и даже больше. С его сапог едва успела исчезнуть пыль Ла-Рошели после поспешно завершенной кампании, а ему пришлось засесть за историю. Начать необходимо было с самых истоков, закончить сегодняшним днем и не по верхам. Задача колоссальная даже для его превосходной памяти. Точь-в-точь школяр в коллеже в последнюю ночь перед экзаменом у строгого профессора. Гордость не позволяла оплошать. Генрих усердно набивал голову датами, фактами, цифрами, именами и традициями, местной геральдикой. Он чувствовал, как его мозг вскипает, бесился от безысходности, но упорно продолжал свой труд. Несколько чернильниц оказались сгоряча разбиты вдребезги, он засыпал в кресле или за столом над переводами, которые специально для него сделали с латыни. Удивительно, но по-французски никто как-то не озаботился описать, что было нужно. Геракл, Цезарь и тезка, Александр Македонский, вместе со всеми Меровингами, Каролингами и предками-Капетингами отказались войти в его положение и потесниться на страницах манускриптов ради незнакомых Леха, Чеха и Руса. Он засыпал, а утром опять брал переводы в руки и читал до рези в глазах, если только его не ждали в Совете. Он скрупулезно выписывал самые важные факты, чтобы лучше запечатлелись в памяти и думал, а так ли нужна эта польская корона? Сейчас Генрих вылавливал из этого океана нужное имя и рыбалка оказалась удачной.

- Кринитский... - еще раз повторил молодой король, заменяя трудный звук сочетанием двух удобоваримых, - я слышал это имя только сегодня. Епископ мне о нем говорил. Я поздравляю вас, господа, вас разнимал воевода Мазовецкий и прочее и прочее. Губернатор провинции, в полтора раза крупнее краковской. Важная персона среди первых государственных мужей. Ярый патриот. Прошел множество войн. Принципы ставит во главу угла.

Новоиспеченный монарх помолчал и опустился в кресло напротив своих дворян.

- Что мне делать с вами, господа? Ад и преисподняя, вы бы знали, как я устал распекать вас подобно гувернеру! У меня чувство, что я только этим и занимаюсь, как когда-то Ваш отец, Сен-Сюльпис.

Батюшка Сен-Сюльписа в детские годы был у юного принца наставником.

- А что прикажете делать, если стоит мне отвернуться или отпустить вас, как вы возвращаетесь с новой историей и раз от раза краше? Скоро счет пойдет на десятки. Судите сами. То я вынужден вызволять Бюсси из тюремной камеры, - Генрих загнул один палец, - то мне приходится растаскивать вас и заставлять на моих глазах жать друг другу руки, - второй палец последовал за первым, - то вы являетесь с гуляния в ссадинах и синяках, будто на кулаках бились...

Третий перст присоединился к остальным. Полностью скрыть случай в Фульде было невозможно. Анжу был порядком удивлен, когда его ушей в тот же вечер достиг слух, что Бюсси вернулся из города злой как черт и мокрый аки мышь, с ног до головы, хоть сезон не купальный, и очень старался проскользнуть незаметно. Стоило увидеть троицу такими "красавцами", как сомнений быть уже не могло. Графу, видимо, дорого обошелся тот кувшин с пивом, но теперь инцидент был исчерпан. Обоюдное туше. Молодой польский король тогда сделал вид, что ничего не видел, не слышал и знать ничего не знает, иначе пришлось бы принимать меры в отношении всех четверых. Поддерживал он эту легенду и сейчас, но не спускал с них глаз во избежание повторения.

- Но это все дело внутреннее, - продолжил сын Екатерины, - Между нами. Теперь вы решили, что этого мало. Теперь вы с порога заявляете о себе местной аристократии, да так, что эхо будет громким, это ясно. - Четвертый палец. - Слушайте меня внимательно, господа. Я твердо намерен начать мой путь здесь в мире. Но всегда нужно быть готовыми ко всему. Может настать момент, когда мне действительно понадобится поддержка шпагой. То, что вы мне сейчас рассказали, тому лишнее подтверждение и теперь вы на своем опыте в этом убедились. А теперь подумайте, кто поддержит меня против этой же самой аристократии, если это вдруг будет необходимо? Кто встанет вокруг меня стеной, если вы, мое ближайшее окружение, вы, которые называете себя моими друзьями, если вы будете рисковать собой в трактирах? Случай неприятный, я согласен, но вы должны быть выше чужого гонора, даже если есть повод! Вы и впрямь полагаете, что как сюзерену и другу мне важнее, что обо мне скажут в кабаке, чем ваши жизни? - пылко вопросил он, - Взгляните, вы ранены, а стало быть, в ближайшие дни уязвимы. А что будет дальше? Что мне делать с вами, спрашиваю я вас? Не отпускать от себя? В следующий раз я просто присоединюсь к вам. Надену плащ, шляпу с широкими полями и пойду прогуляться вместе с вами, чтобы вы никуда не ввязались. Вот что я сделаю, когда у вас уже не будет прорех в адамовом костюме. А пока... Пока я немедленно зову Мирона и он займется вашими ранами как требуется.

Бытует мнение, что немцы вообще очень сентиментальны. Шомберг был к тому же горяч, порывист и откровенен в силу не только молодости, но и своего открытого характера. И не читал почти ничего, кроме Библии, рыцарских романов и трактатов фехтмейстеров, причём, скорее третье, чем второе и скорее второе, чем первое.
Посему слова Генриха растрогали его простую, незамутнённую многим знанием душу больше всех остальных. Жорж, не так давно вошедший в круг друзей принца и с горячностью неофита подвизавшийся на этом поприще, просто затрепетал от восторга. Залившись румянцем, с повлажневшими глазами, молодой барон с благоговением взирал на сцену, быть участником которой ему довелось, что он почитал за высочайшее счастье. Досадуя на то, что ему явно не хватит красноречия, чтобы выразить свои эмоции, он только проговорил дрогнувшим голосом:
- Ах, Государь!... Только прикажите - и я... мы умрём за Ваше Величество!
И засиял, припоминая, что сыграл немаловажную роль в происшествии, которое позволило новому польскому королю и его "Банде" проявить лучшие свои чувства - единственные, пожалуй, из всех высоких чувств, за которыми вообще признавал право на существование. Если бы Шомбергу известно было слово "катарсис" и значение оного, он, пожалуй, употребил бы сейчас именно его. Однако, герры Платон и Аристотель не были в числе немногих авторов, которым юный Георг некогда уделил толику своего внимания. Так что опасность отягчить голову подобным знанием ему не грозила.
Катарсис, нужно признать, был не без школярского удовольствия оттого, что вместо возможной взбучки, которой справедливо опасались наперсники принца, происшествие повлекло за собой скорее его ласковый упрёк, а самое главное -  несомненное подтверждение особого к ним отношения.

Отредактировано Жорж де Шомберг (2017-04-13 22:40:41)

Подпись автора

Что до меня, то я немец, пусть грубый, тупой, но прямой.

На этот вечер у Мирона были отличные планы. Легкий ужин, а потом пара часов в компании трудов великого Галена. Разве может быть что-то лучше? С этими книгами он не расставался, и собираясь в Польшу, первым делом распорядился убрать в свой сундук именно их. Он уже ждал, пока принесут съестное, когда кто-то поскребся в его дверь.

- Не сойти мне с этого места, кому там опять неймется? - проворчал медик, не трогаясь с удобного стула, - открыто. Входите.

Нет, покоя во время этой дороги ему не видать. Какая нежная пошла нынче молодежь. Непривычны они, видите ли, к холоду. То кто-то обморозил щеки, то кашель, то температура.

На сей раз это оказался паж Анжуйского, а пришёл он сообщить, что трое молодых людей из свиты Валуа ранены. Личный лекарь Генриха Валуа, нехотя отложил книгу.

- Что, опять?! Надеюсь, не те господа, у кого я не так давно обрабатывал ушибы? - спросил он у пажа. Что-то подсказывало лекарю, что его догадки верны. Не иначе как магическое число три. Опять эта троица? Не дожидаясь ответа, Мирон легким пружинистым шагом направился туда, где его уже ожидали. Если что-то серьезное, то на любые разговоры только без толку тратятся драгоценные минуты. Ужин придется есть холодным. Ну да что ж поделать. Приближаясь к покоям, Мирон уже слышал голос своего господина, и ему так же пылко отвечали.

- Хвала создателю, эти забияки живы. И даже не при смерти. Иначе вряд ли бы их отчитывал наш добрый Монсеньор, - подумал Мирон и ускорил шаг.

Разговор разговором, а работы у него там может быть непочатай край. Лекарь не ошибся. Это стало ясно, как только он вошел и перед ним предстала вышеописанная сцена во всей красе.

- Ваше Величество, - Мирон отвесил учтивый поклон, - простите, что прерываю. Вы меня звали. И кажется, я уже вижу причину.

Лекарь обернулся к незадачливым гулякам. Тёмные, умные глаза Мирона чуть насмешливо смотрели на непаханное поле для последователя Эскулапа, которое представляла собой раненная троица.

- Это кто ж, господа, вас так разукрасил? Словно вы не погулять вышли, а вернулись с битвы. Насколько помню, в прошлый раз вы ненароком угодили в уличную потасовку. А на этот-то раз что, осмелюсь узнать? Неужто по улицам Познани во множестве ходят душегубы? Ах, это еще и совестливые душегубы. Они сами перевязывают дело рук своих.

Запустив тонкие, нервные пальцы в буйные кудри, мужчина почесал затылок, прищурился и присмотрелся к дилетантски перебинтованным ранам.

Отредактировано Марк Мирон (2017-08-21 15:15:03)

Мирон с насмешливой хитринкой в глазах снисходительно улыбнулся на раскапризничавшегося графа. Как врачу с давней практикой, ему знакомы были эти капризы. Раненые не хотели терпеть мучительные перевязки, больные пытались отказываться от лечебной диеты, и те другие норовили вскочить с постели раньше времени. А особенно нетерпеливые намеревались оседлать коня, когда им и ходить-то не следовало. Последствия бывали плачевны.

- О-це-це, - королевский медик пощелкал языком и чуть приподнял красивую тёмную бровь, - да Вы, молодой человек, хотите хромым остаться? Неужели я позволю вашим ранам загнить?! Утешайтесь тем, что не Вы один. С Вас мы только начнем, а вы, господа, на очереди.

И разубеждать, и уговаривать приходилось именно ему, целителю тел и душ своих пациентов, однако сейчас можно было применить тяжелую артиллерию в виде поддержки Генриха Валуа.

- Сир, призовите хоть Вы к порядку этого капризника! - воззвал медик.

- А еще нужна будет горячая вода и что-то покрепче, причем как можно крепче, - заодно распорядился он.

Предстояло максимально быстро вернуть в строй каждого из раненой троицы.
- Что ж - бывали случаи и посерьезнее, - думал каталонец, раскрывая свой чемоданчик, - эти хоть на ногах и в сознании.

- Вы слышали, что сказал мэтр лекарь? - сын Медичи изогнул темную бровь в сторону мальчонки, который и привел сюда медика, а теперь скромно стоял в уголке, ожидая приказаний, - горячая вода, полотенца и что-нибудь покрепче. Живей, живей.

- Хоть обычно я и не одобряю слишком крепких напитков, но сейчас ситуация особая. Будет Вам, Шомберг, крепкое. Потерпите немного, а пока сядьте, друг мой, - в голосе Генриха, обращенном к бравому саксонцу, звучала искренняя забота, - Вам сейчас помогут снять пурпуэн. Он безнадежно испорчен, годится теперь лишь на тряпки, но мы пошьем Вам в качестве компенсации новый, еще краше.

- А Вам довольно запугивать молодых людей, Мирон, - Генрих усмехнулся и провел пальцем по тонким, идеальной формы усикам, - они и так нынче натерпелись и устали, а раны болезненны. Кто же виноват, что на вашего брата-врача смотрят с подозрением, раз исцеляющие руки, прежде чем исцелят, вынужденно причиняют дополнительную боль? Не знаю никого, кто с удовольствием ждет перевязку. У меня самого на плече шрамы после этой чертовой Ла-Рошели, вы же в курсе. И когда вынимали осколки, было очень неприятно, знаете ли. Потому я их очень хорошо понимаю. Ничего удивительного, что они пытаются юлить. Однако я не думаю, что придется призывать их к порядку, все трое очень благоразумны и умеют терпеть ради пользы дела, верно, господа? - ко всем троим была обращена ободряющая мягкая улыбка, - Тем более, что нужно еще добраться до Кракова, а это не так близко.

Анжу опустился на банкетку рядом с Сен-Сюльписом. Провел ладонью по кудрявым пушистым волосам утешающим жестом. Шутливо накрутил на палец мягкую прядь.

- Ну-ну-ну, Колетт*, проявите мужество. Нужно значит нужно, мы во всем будем слушать врача. Шомберг верно заметил, такова моя воля, уж если на то пошло. Мирону я вас могу доверить с чистой душой. И подумайте сами: Вы же хотите развлечься на торжествах, а не валяться в постели с лихорадкой? Пока вы все не будете здоровы, никакой коронации. Я не желаю стоять там один. Пожалейте поляков, они будут ждать. А кстати... Келюс, кто это вас перевязывал так "умело", но был столь приятен в общении? Мы тут беседовали о высоких материях и судьбах государств, а об этом вы мне рассказать еще не успели, - полюбопытствовал без пяти минут король польский, поворачивая голову к юному де Леви.

Когда дело касалось близких к нему людей, нареченный Александр-Эдуард бывал иногда весьма любопытен, что греха таить. Его интересовало все, вплоть до мелочей.

Отредактировано Генрих III Валуа (2017-08-30 17:30:02)

- Сир, - почтительно склонился каталонец перед представителем дома Валуа, - кто ж может запугать ваших соколов? К тому же вы знаете мои руки, - чуть прищурился Мирон, - Я просто не умею причинять боль.

- Молодые люди, молодые люди, - переключился на раненых королевский медик, чуть блеснув ровными, белыми зубами, -  Как получать удары шпагой, так вы первые, а как лечиться так и "не надо"...

Мирон вспомнил своего пятилетнего сынишку, оставшегося в Париже. Тот предпочитал залезть под кровать, только бы не пить горькую микстуру или не лечить разбитые коленки.  Тут и подоспели пажи, один нес таз с горячей водой, второй серебряный поднос с графином зубровки и стопками.

- Примите-ка, - велел королевский врач, наполняя стопку пахучим, крепким напитком. Хотя сам и считал польскую водку жидким огнем, предпочитая виноградные вина. Но при этом отлично признавал обезболивающие свойства спирта.

Уже через минуту Мирон размачивал повязку, насмешливо приговаривая, -  Не пожалела прелестная полячка для вас материала. Поди весь подьюбник на вас извела... Ну ничего, ничего. Сейчас заштопаем вас и будете как новенький... А заштопать - то придется, - констатировал мужчина полностью обнажив рану. Впрочем, в том, что одной перевязкой не обойтись Мирон практически не сомневался с самого начала и это не было неожиданностью ни для него, ни для пациента.

Однако разговоры разговорами, а раны не ждут. Раскрыв чемоданчик и выбрав подходящую иглу, каталонец вставил в нее шелковую нить.

- А это зажмите зубами, - Мирон протянул барону небольшую деревянную палочку, которую предварительно обмотал батистом.

- Это для сохранности вашей очаровательной улыбки, - подбадривающе подмигнул медик.

Отредактировано Марк Мирон (2017-09-01 21:51:10)