Епископ Красиньский любил рождественские праздники. Пусть даже его сан частенько призывал его куда больше работать в это радостное время, нежели развлекаться. Однако неизменные свечи на окнах, запах пряного сидра на улицах, жареный гусь и звучащие отовсюду поздравления, веселые гуляния и балы по мнению князя Церкви освещали это самое темное время в году подобно Вифлеемской звезде, освещавшей путь волхвам.

Вот и в этом году, отслужив Рождественскую мессу и отгуляв святки, пан Франтишек решил навестить своего старшего племянника - пана Леха, недавно съехавшего от него в свое имение близь Езёжан*. Ещё не так давно все трое племянников жили во дворце епископа и вот старший птенец выпорхнул из гнезда.

Это не мешало сердцу почтенного прелата все так же беспокоиться за этого шалопута, как оно беспокоилось, когда тот жил в Кракове.
И вот выхлопотав себе и Яну неделю отдыха, князь Сережа тронулся в путь. Янек и Вислава также сопровождали дядю, дабы увидеться с братом.

Первое что предстало глазам дорогих гостей - Лех затеял в усадьбе перепланировку. Часть комнат второго этажа были на ремонте, однако по счастью гостевое крыло не пострадало: дорогих гостей разместили со всеми подобающими почестями. Пару дней епископ с малышами, как он в шутку все ещё называл своих племянников, ездили на охоту, катались на санях по снежному полю и по вечерам играли в Вето** у камина, хотя сам епископ и не поощрял азартные игры.

Однако на третий день произошло нечто невообразимое.

Отлично выспавшись после конной прогулки по зимнему лесу и небольшого карточного проигрыша в пользу Виславы (пусть девочка купит себе новые сережки), пребывая оттого в превосходном расположении духа, пан Франтишек к восьми неспешно спустился к завтраку, на который должна была собраться вся семья. Как она и собиралась все эти дни, что господа Красиньские проводили в поместье.

Вскоре подошли и племянники: заспанный, но аккуратно причесанный, свежеумытый до арбузного румянца Ян и юная Вислава, прибранная так, словно она собралась на примем к самой королеве. Однако стул Леха оставался пустым. Поприветствовав племянников - Яна улыбкой, а Славу поцелуем в нежную щёчку, епископ предложил немного обождать хозяина поместья, полагая, что тот придет с минуты на минуту. Пока же епископ обсуждал с племянниками планы на день. Ян хотел бы посетить ближайший храм, построенный буквально год назад на пожертвования пана Леха, а Вислава ратовала за посещение воскресной ярмарки, из тех, что часто проводились на землях ее брата. За этим разговорами прошло минут двадцать, а Лех так и не появился...

- Томаш, - подозвал епископ слугу, - сходи к пану Леху и узнай когда он выйдет к завтраку. Уж не проспал ли он? А то этак мы тут все с голоду помрем ожидаючи, - пошутил пан Франтишек, решив подождать ещё пару минут да и приступать к трапезе.

- А пока Томаш ходит за Лехом, прочтем молитву, - обратился он к племянникам.

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, - начал он.

Amen, - вторили ему Вислава и Ян.

Benedic, Domine, nos et haec tua dona...

Однако это благолепие было прервано появлением взволнованных Томаша и Ежи, камердинера молодого пана. Новость, которую принес ему слуги, заставила епископа спросить, не пьян ли Томаш с утра?

По словам Томаша пан Лех в своих покоях отсутствовал, однако в его спальне валялся черный сафьяновый сапог. Кровать была разобрана, а кувшин для умывания разбит. И открытое окно, которое судя по тому как выстудилась спальня  проветривало комнату уже добрых полночи...

- Святая пятница! - не удержался епископ от крепкого словца, - не улетел же он как птица? - но тут же вспомнив, что из-за ремонта усадьбы Лех временно перенес свою спальню на первый этаж, с тревогой подумал: не тать ли какой мстит за что-то?

И забыв про завтрак, поспешил сам осмотреть место происшествия.