Человеческие судьбы похожи на розу ветров. Кто-то проживает всю жизнь при полном штиле, предается высоким размышлениям о смысле мироздания. А кто-то рожден под беспокойной звездой. Непрекращающаяся череда неожиданных событий и встреч, неделя за год. Такие люди вертят землю. В спокойствии и тишине они чахнут, вянут и умирают, а их ангел-хранитель заслуживает золотой сабли за свои подвиги. С такой работой даже бестелесное существо может похвастать синяками под глазами по причине бессонницы.

Старший сын адмирала Мехмета был слеплен как раз из такого теста. Он и не помнил, когда ему жилось предсказуемо. Однако нынешние новости даже его слегка вышибли из седла.

Человека в море делает счастливым не только рокот волн, кошачий крик морской птицы и скрип палубы, но и мысль о гавани. Море - это всё. Но дом - это то, к чему возвращаешься и ради чего идешь сквозь туман и рифы. Когда тебя не ждут на суше - любая авантюра уже не так привлекает. Орхан привык, что сестры всегда встречают дома.

Будто не так много времени прошло. Сколько же лет, восемь? Он помнил как будто вчера.

Нармин ещё маленькая. У нее пухлые щеки, пухлые пальцы, круглые глаза и под платьем по-детски круглый живот. Ясмин старше и уже начинает вытягиваться ввысь.

- Ты обещал нам вырезать корабль. Мне и Нармин. Он увезет нас далеко, где Синдбад не бывал. Обещал ещё два дня назад.

Пришлось резать. С тех пор так и повелось: когда возвращался из долгого рейда - вырезал маленький корабль.

С тех пор в нише стены в комнате сестер выстроилась целая флотилия. Ясмин постелила зеленовато-голубой платок и корабли поплыли по настоящему морю.

Ещё запомнился сухур пару лет назад. Засиделись долго. У Ясмин слипаются глаза. Они сидели рядом и брат внезапно обнаружил, что ее голова склонилась на его плечо. Нужно взять ее поудобнее: берешь ее руку, кладешь на свою шею, а потом поднимаешь с подушек, взяв под колени. Голова сестры лежит на плече и слышно ровное дыхание. Она совсем легкая, как будто несешь маленького ребенка. Нармин тоже задремала, ее взял на руки Фарид.

И ещё помнил, как прощались перед Инебахчи. Тогда, в октябре.

- Ты обещал новый кораблик, аби. Смотри: я жду.

Вот, вернулся.

Сейчас трое детей Мехмета-паши, сидя в гаремлике на широкой низкой тахте, ждали, что скажет старший.

- Ясмин, - обратился к сестре молодой адмирал. Посмотрел в выжидательно поднятые на него глаза, - я позвал тебя и братьев, чтобы в их присутствии спросить… Несколько часов назад Махди-челеби, адъютант Али-паши, а с сегодняшнего дня - бейлербей острова Джерба просил у меня твоей руки. Прежде чем написать отцу и уведомить его, в присутствии Селима и Фарида я спрашиваю твоего согласия. Ты хотела бы этого союза?

Орхан, не отнимая руку, внимательно посмотрел на сестру, словно хотел что-то прочесть в ее безмятежных глазах и на высоком белоснежном лбу. Что-то такое, что скрыто от глаз людских.

- Я дал Махди надежду, - прямо сказал пашазаде, - но и ты ответь мне сейчас, ты в курсе, что твой возможный нареченный собирается увезти тебя в Тунис. Это далёкий край и он совсем не похож на Стамбул. Это не сердце империи, а скорее его окраина. Остров Джерба никогда не был спокойным местом. На него претендовали и претендуют многие - арабы, которые правили им до прихода туда нашего повелителя, гяуры, которые не теряют надежды отбить его у нас, этот остров отдален от нас и дик с точки зрения девушки из известной Османской семьи. Кроме того ты, уехав туда, рискуешь больше никогда не увидеть родные берега и рассвет над Босфором.
Взвесь все за и против. Ведь когда согласно нашим обычаям сговор состоится, то насыпать соли в кофе этому жениху я тебе уже не позволю. Детство и его игры кончатся в тот момент, когда ты скажешь да. Но я хочу, чтоб ты понимала куда ты едешь и что тебя там ждёт. Остров могут атаковать с моря наши враги и будоражить изнутри его бывшие правители.

Будучи моряком, Орхан-бей видел много портов и участвовал в битвах порой столь кровопролитных, что море из бирюзового или стального становилось пурпурным. И он не представлял свою изнеженную, мечтательную Ясмин хозяйкой этого далёкого, дикого и до сих пор спорного острова.

Но если ты настаиваешь, я буду твоим вали и повяжу тебе на пояс красную ленту. Мне и отцу будет проще, чем прочим - у нас есть корабли и мы сможем видеть тебя порой. Но не так часто, как видели бы в Стамбуле. Даже мы. Мать и сестра, возможно, попрощаются с тобой навек.

Орхан в ответ прижал к себе хрупкую фигурку сестры и коснулся губами ее светлой макушки.

- Какой ты ещё ребенок, - сказал он, - и тем тревожнее мне за тебя. Впрочем, я надеюсь, что сразу после свадьбы ты не поедешь в Тунис, а займешься вашим с Махди стамбульским домом, он ведь тоже требует руки хозяйки. На это потребуется какое-то время. А когда уедете, стану частенько вас навещать. Хотя отрицать не буду: да, я хотел выдать тебя замуж ближе к отчему дому.

Взгляд Орхана затуманился. Он, разумеется, если сможет, сделает все, чтоб его зять, если эта свадьба состоится, вернулся в столицу. Но даже грядущая женитьба на Фатьме-султан не гарантировала подобного рода полномочий, а сам Махди вряд ли стал бы проситься в Топкапы. Не тот человек, чтоб искать для себя придворных должностей, бросить доверившихся ему людей, земли предков, остров, в который будет вложена его душа. Сестра рвется со своим возлюбленным куда угодно, лишь бы это был их дом, но выбрала путь тернистый и опасный. А поскольку Фатьма не мыслит себя без столичной жизни и уезжать не пожелает, вероятно, устроит супругу должность при дворе и придётся оставить флот, то сестру он будет видеть и того реже. Разве что та приедет погостить раз в несколько лет.

- Но если ты чувствуешь, что твоя судьба - с человеком, чей дом будет за морем... Что ж, я препятствий чинить не стану, - произнес молодой адмирал, - Птенцы оперяются, вылетают из гнезда и вьют свои гнезда. Стало быть, пришел и твой черед. В таком случае, раз ты при свидетелях дала согласие, - закончил он, - я напишу отцу на Кипр, он в любом случае на днях должен прибыть в Балыкесир, мое письмо его поторопит. Будем обсуждать это дело. Селим, Фарид, - он посмотрел на братьев, - а вы что думаете на этот счет? Вы, как старшие братья.

Среди всех сыновей к первенцу, конечно, прислушиваются больше. Его слово - самое веское. Таковы традиции. И сердце отзывалось радостным трепетом, как птенец, готовый расправить крылья и в первый раз взлететь. Брат Орхан одобрил. И хоть голова девушки была, по обычаю, покорно склонена, но разве спрячешь глаза, если они так сияют?

Пока Селим ещё не начал говорить, его сестра из-под ресниц наблюдала изменения в его лице и то, что говорили его руки, ибо всякому известно, что овладев искусством скрывать свои мысли, приручить руки сложнее всего. И это чуть нервное сплетение длинных пальцев говорило гораздо больше о том, чем занят его разум. Но вот он заговорил. И  пока Ясмин слушала среднего брата, радость сменилась нешуточной тревогой. Женская интуиция никогда не подводила, дочь Мехмета-паши чувствовала: матушка хоть и не отдает никому предпочтения, как пальцам на одной руке, однако к Селиму, восприимчивому, впитавшему в себя всю изысканность Востока и умеющему слушать так, будто ты говоришь сам с собой, охотно принимавшему материнскую ласку, она питает особую слабость. Мужчина - голова, женщина - шея. Отец послушает матушку, а та прислушается к Селиму. И вот тогда… Тогда останется одна надежда - на Али-пашу и на то, что Махди сможет убедить родителей так же, как убедил старшего брата.

Как непохожи друг на друга сыновья Мехмета. Одни глаза, но разный нрав. Обоим братьям удалось ее удивить. Как она ошиблась! Орхан, кажется, способен вспылить и заупрямиться. А от Селима можно бы ждать мягкости и уступчивости. Но нет. Выходит, что мало она знает и того и другого. Углы губ девушки дрогнули, но ей удалось совладать с собой и сложить губы в мягкую улыбку.

- Мне не за что прощать тебя, аби, - сказала она наконец, - Ты сказал то, что ты думаешь. Я могу лишь поблагодарить тебя за заботу и принять твои слова со смирением. А Аллах знает лучше.

Сделала шаг к Селиму. Коснулась его руки почтительным поцелуем, приложила к своей щеке сестринским ласкающим движением.  Подставила для поцелуя лоб.

Отредактировано Ясмин-хатун (2024-11-21 13:40:14)

Орхан взял с подноса на низком столе кубок с питьем. Пальцы задумчиво обвили чеканное серебро (Хасан-паша всегда был не прочь щегольнуть перед гостями).

Сделал глоток и на какое-то время удержал кубок у губ, ощущая вместе со сладостью прохладу металла.

Слова Селима вполне совпадали с тем, что чувствовал он сам и натолкнули на довольно любопытные мысли. Морская доля быстро приучает тебя к тому, что выход из ситуации существует всегда. Он лишь зачастую скрыт, как земля за туманом, нужно запастись терпением и всматриваться получше. И сейчас пашазаде начинало казаться, что туман рассеивается. Возможно, эта задачка решаема, и даже с дополнительной выгодой для их дома и без ущерба для амбиций молодого бербера. Любое назначение можно переиграть. Что если…

- Ты говоришь мудрые и дельные вещи, Селим, но ты уж очень строг, - Орхан послал улыбку среднему брату. И судя по нарочитой мягкости и особому изгибу, то была улыбка человека, который замыслил что-то.

- В любом случае, окончательное решение за отцом. Мы можем влиять, высказывать свое мнение, но он должен одобрить. У Махди очень хорошая протекция, Али-паша стоит за него горой, как за родного сына, недаром он вхож в наш дом. Мне к тому же необходимо поговорить с дедом, Джафар-пашой. Будь спокойна, Ясмин. Твои братья всё уладят.

Он обменялся взглядами с Селимом и по кивку брата убедился, что тот его понял.

И тут же переведя блеснувшие лукавой сталью глаза на Фарида, продолжил:

- Рим, конечно, не ближе, кардешым-братец. Только не все измеряется расстоянием. Где бы ты предпочел находиться - в нашем летнем особняке на берегу Белого моря* или в столь же отдаленной от Стамбула волчьей яме, упаси Аллах? То-то же. Впрочем, что это я: ты ж у нас путешественник, того и гляди Синдбадом станешь, тебе океан по колено, - хмыкнул он, не в силах удержаться, чтобы не подколоть младшего и не напомнить о попытке побега, когда они с сестрой оказались в руках береговой стражи.

.

Отредактировано Орхан-бей (2025-01-11 22:59:07)