В мае над санджаком Карасы пронзительно-синее летнее небо, как и надо всей Анатолией. Весна стремительно переходит в лето. Только разве позволяют постоянные губернаторские заботы насладиться этим благословенным временем? Однако в этом году май выдался для санджакбея Джафера-паши радостным: приехала из Стамбула семья.

Невестка Айла - жена любимого внука Селима - с детьми. А с ней - двое младших внуков. Ясмин и Фарид.

Айла погостила несколько дней и отбыла дальше, на остров Тенедос, где проходили переговоры между турками и христианской стороной. Уехала к мужу.

Просились с нею и двое младших. Шехназ-хатун была непреклонна. Ни дочери, ни младшему сыну нечего делать на Тенедосе. Фарид скрывал за сыновьим почтением сильнейшую досаду на материнскую опеку. Как любой юноша, он бредил свободой. Любое ограничение заставляло дыбиться шерсть на холке, будто у волчонка. А еще вызывало в глазах такой блеск, который точно не сулил родителям спокойствие. Доводы, что он - взрослый мужчина, не действовали. Так что Фарид хотел ехать хотя бы для того, чтобы ехать. Дело принципа.

Ясмин же пришлось столкнуться с новым испытанием: она уже несколько месяцев не видела того, ради кого билось ее сердце. И вот теперь она знала, что адъютант Килыча вместе с пашой будет на переговорах, что их разделяют каких-то жалких три с небольшим часа хода морем. А матушка строго запретила думать о поездке и сказала, что девушке это вовсе ни к чему. Не отпустила даже с Айлой и детьми.

Обоим удалось уговорить твердую волей родительницу лишь на то, чтобы проводить невестку и племянников от Манисы до Карасы, а там навестить деда и в сопровождении кортежа из надежных слуг отправиться обратно.

Нужно ли говорить, что после отъезда Айлы они провели у деда они ровно один день? На следующее же утро брат и сестра отправились на раннюю конную прогулку на рассвете, затем ускользнули от бдительных глаз зевающих сопровождающих и направились прямиком в порт. Чуть недоезжая, спешились, шепота в чуткие уши и мягкого шлепка по крупу разумным животинкам было достаточно: те сами вернулись домой.

Фарид накануне вечером договорился с капитаном грузовой фелуки и передал задаток. Сумма не такая уж большая, поскольку плыть недалеко, но вполне достаточная, чтобы на борт приняли двоих пассажиров, которые не желают дожидаться переправы.

Галера Бостанджи, приписанная к порту Чанаккале, держала курс на остров Бозджаада с грузом пороха для островного гарнизона. Миновав Дарданеллы, галера вышла в открытое море. Ветер был попутный, и Бостанджи  без усилий скользила по синим эгейским волнам, выжимая шесть с половиной узлов на прямых парусах. Барабан смолк, гребцы убрали руки с весел, лишь загребные сидели, выпрямив спины, в ожидании команды надсмотрщиков, когда на горизонте покажется остров.

Все гребца санджакского флота Карасы вольные – зона побережная, на работу в местный флот местные идут охотно, да они и по природе своей потомственные прирожденные моряки. Кандалов их руки и ноги не знали, а плетки, порой, спина отведывала. Но не часто -вольные все же.

Комит-надсмотрщик над гребцами, помощник капитана Якир-эфенди, греко-мусульманин, поглядывал на горизонт, ожидая, когда покажется ломаный буро-зеленый контур Бозджаады и зубчатые стены крепости, чтобы отдать команду гребцам взять курс на остров. Якир-эфенди являл собой яркий и типичный образец уроженца здешних мест. Внушительный, средних лет, успевший обзавестись к этим годам ощутимым тугим брюшком, с нитями седины в роскошных черных усах под крючковатым внушительным носом и чуть выпяченной красной полной нижней губой. Не смотря на будничный день, одежда являла собой смесь небрежности и щегольства - холщовая рубаха, сафьяновые тисненные сапоги, широкий шитый   кушак, серебряные серьги-кольца с рубинами.

Внимание Якира-эфенди привлек юный пассажир-бербер, невысокий, тонкий, закутанный в холстинковую джелабию, вглядывавшийся у борта в морской горизонт. Шаловливый ветер складками трепещущей одежды очерчивал подростковую гибкую грацию юной фигуры, лицо было прикрыто на берберский манер краем синей чалмы, но судя по нежной чистой белизне незагоревшей кожи, ярким голубым как Босфор глазам под пушистыми ресницами, юноша был совсем молод и хорош собой.

Якир-эфенди глянул раз, глянул два – товар хорош, и сердце его пустило сладкую слюну. Комит разгладыл роскошные янычарские усы, крякнул, крадущейся походкой подошел к пассажиру и поинтересовался:

- Смотрите, когда будет крепость, дорогой эфенди? Уже недалеко -и аккуратненько взял собеседника под тонкий локоть, склонился, вдохнув запах нежной кожи и жасмина и зашептал в розовое прозрачное как морская раковина ушко – Мой прекрасный эфеб, вы покорили сердце бедного моряка, даже скрыв половину своего прелестного личика. Если вы ускользнете от вашего ревнивого любовника-турка, и навестите мой дом на Бозджааде, я вас уверяю, что таких жемчугов на ваши пальчики, ушки и шейку, и таких тканей, как бы не был щедр ваш покровитель -такого он вам дать не сможет, сердце моей груди и огонь моих чресел. И да, как вас зовут, синеглазый красавец?

Якир-эфенди приобнял грациозного юношу покрепче и прижал к своему плечу. Собственно, у старпома Бостанджи был намерение прихватить синеглазого бербера за упругую попку -но не с грубостей же подкат начинать? Якир-эфенди человек культурный.

Отредактировано Тень (2024-04-18 21:21:25)

Отвергнутый комит не был огорчен или растерян. Любовного опыта с прекрасными представителями обоего пола у него хватало. Во-первых, каждый объект, будь то юноша или девушка, не принимающие предложения сразу, вызывают уважение. Перед вами не проститутка какая или бачабез, продающие свои тело и ласки. А во-вторых, те, что не за деньги, те по любви, что вдохновляет. Нет, подарки само собой должны быть, ибо отношения надо украшать и поэтизировать. Но, согласитесь, чувства- будь то мимолётней роман или долгая мучительная страсть — это восхитительно.

Так что бывалый Якир-эфенди не был растерян, наоборот, он был заинтересован. Тем более молоденький бербер был явно очень приличен, очень воспитан и скромен, как юная дочь санджак-бея. Скромные воспитанные мальчики из среды бача - товар редкий как розовый жемчуг, так что Якир-эфенди был заинтригован и вдохновлен.

- Прекрасный синеглазый юноша, не бойтесь меня и не отвергайте сразу старого корсара. Я молод сердцем, хотя моя борода седая. И она вполне подходит к вашему румянцу: когда сплетают венок, к розам часто вплетают белые лилии -слыхали, мой прекрасный юноша? Не чурайтесь меня, хабиби, я ещё крепок: у чеснока белая головка, да перья зеленые. Так что мой дом под розовой черепицей под ветвями старой оливы ждет вас … завтра с утра. Вам это будет удобно? И действительно у вас такой нежный румянец, как это рисует мое воображение?

И комит, склонившись к юному берберу осторожно потянул край синего берберского платка, закрывавшего рот и подбородок юного пассажира.

Отредактировано Тень (2024-04-22 13:29:59)

Левую щеку комита обожгло словно от удара наотмашь пучком крапивы от звонкой пощечины залепленной маленькой ручкой юного бербера в полную румяную щеку Якира-эфенди.

Сердце Якира-эфенди мгновенно вскипело гневом как раскаленное оливковое масло в казане, когда туда для аромата забрасывают чеснок и тимьян. Якир-эфенди являл собой причудливую смесь средиземноморской флегматичности и греческого пылкого темперамента. По натуре своей Якир-эфенди человек добродушный, если его не злить. А разозлили -не обижайтесь. В гневе он лют, как бегемот. И такой же коварный.

-Ах ты ж кафики (негодяй -греч.), маленький засранец -прошипел Якир-эфенди, повернулся всем корпусом, чтобы перехватить маленькую дерзкую ручку, как вдруг…Как вдруг холщовый широкий рукав джелабии юного беребра от резкого движения, которым он пытался удержать на лице закрывавший рот берберский платок, рукав джелабии скользнул вниз, открывая тонкую руку и на предплечье предательским солнечным светом блеснул желтый обруч золотого браслета.

- Аааа, путана – радостно прошипел старпом – вот ты кто. Ты замужняя женщина, сбежавшая с своим любовником — вот кто ты такая! Будь ты женой или честной наложницей молодого турка -стала бы ты переодеваться мужчиной и прятать лицо? Ах, ты, негодяйка, подлая прелюбодейка.

И, схватив за руку свою противницу повыше локтя, комит повысил голос:
- Капудан! Капудан! Сюда! Этот пассажир-турок под видом спутника мужчины везет свою гомену (любовницу), которую похитил у её мужа, иначе зачем ей переодеваться и прятать лицо? Сюда, капудан-эфенди!
(В Средиземноморье и на островах Эгейского моря мусульманки не закрывали лиц).

Скандал, по законам жанра разгорался костром. В конфликт вмешался второй пассажир, молодой турок. На могучую руку Якира -эфенди, украшенную серебряными перстнями, удерживающую повыше локтя молодого псевдо-бербера обрушился сильный удар, заставивший выпустить пленницу. В следующую секунду старпом был почти оглушен сильным тычком в челюсть, выведшим его из строя его на пару секунд, Якир-эфенди пошатнулся, из глаз посыпались золотые искры, но старпом удержался на ногах, да и силовой перевес был явно на его стороне.

Не обращая внимания на тупую головную боль, старпом захватил кисть противника,  двинул негодяя коленкой в бедро, захватил в горсть его рукав у локтя, рванул на себя и, согнув руку конкурента в локте, завел её за спину отработанным бойцовском приемом, вынудив согнуть спину, дабы избежать переломов.

Нейтрализовав таком образом конкурента, Якир-эфенди для точности аргументации наподдал противнику коленом под зад, благо позиция была удобной и обратился с речью к нему и капитану.

- Гамото! (греческое нецензурное эмоциональное восклицание) Сестра говоришь? Ах ты ж карасский шакал! Сестра? А почему твоя сестра переодета мужчиной? А как же хадис пророка, мир ему, «Аллах проклял женщин, надевающих мужскую одежду, и мужчин, надевающих женскую одежду».? Почему, если вы честные пассажиры, она скрывает свою личность? Вы что, отца своего ограбили, что бежите и твоя сестра переоделась мужчиной, шакалята? – ещё один аргументирующий пинок -Капудан-эфенди! Велите эту парочку взять под стражу до прибытия в крепость, а там, на Бозджааде, передадим их Орхану-реису, пусть разбирается. Обыскивать не будем, чужая женщина это харам, я бы её пальцем не тронул, знай что она женщина. Ну и брат её... Неведомо, чьего отца он сын. По виду человека почтенного -и окрик гребцам – Что рты разинули, как рыбы дорады? Вам тут что за представление? Подкомит, а ты что глазеешь? Командуй – весла в воду! Вон,  крепость на горизонте. Курс на крепость! Я вас!

Отредактировано Тень (2024-05-01 06:38:30)

- А ну, остыньте-ка оба, и ты, Якир, и ты, молодой петушок, тут не буянь, у меня старпомов не дюжина, в чужом доме кулаками не машут, сами сюда пришли, - прикрикнул капитан, которому вовсе не хотелось серьезных неприятностей. Человек основательный, дисциплинированный, он и на суше любил порядок, а уж на корабле…

Всё это было весьма подозрительно. Но люди несметливые, неповоротливые в мыслях в капитаны не попадают. И когда берешь за хорошую плату кого-то на борт, то не задаешь лишних вопросов. А чего это господа не дождались пассажирской переправы, а по-тихому сели на маленькую фелуку с минимумом команды, да почти затемно? То-то и оно. Не дождались - значит, им так надо. Только вот один разговор, когда тихо заплатили, мирно сели, мирно сошли, никому до того дела нет. А уже совсем другой - всплывшее соучастие в укрывательстве. Пахнет неприятностями. Если женщина и впрямь чья-то жена? Жена важного лица? Конечно, знать не знал и всё тут, какой спрос? Но мужья в таких случаях бывают совсем дурные на голову, что и понятно.

Однако ж стоило юнцу открыть рот насчет того, кто он такой, чаша весов ощутимо поколебалась. Нет, откровениям мальчишки капитан не особо поверил. Что в таком случае остается, кроме как трепаться и блефовать? Но доля вероятности-таки оставалась и ее надо было брать в расчет.

- Ну да, а я - сын индийского раджи. Только покуда я капудан, у меня на судне шума не будет, ясно? - решительно буркнул капитан, сведя к переносице густые брови и почесав кончик своего выразительного носа -  верный признак того, что принял решение.

- Якир-эфенди, а всё-таки ты с парнишкой на всякий случай полегче. А если правда? Разобраться надо. Так вот пусть Орхан-реис и разбирается. Наше дело - доставить. Натрепать, любезный мой юный эфенди, - с хмыканьем обратился он к гостю, - можно что угодно. Так что Якир-ага хоть и погорячился, но в том, что теперь делать, совершенно прав. Извольте теперь покамест вдвоем обождать в каюте под охраной, пока мы дойдем. Не так долго осталось, через час пришвартуемся.

- Приказ слышали? Исполнять, - рявканьем поторопил он команду.

Корабельное братство - вещь священная. Якир, конечно, сунул нос не в свое дело. Но уж если сунул, капитан будет держать один точный курс.

Отредактировано Тень (2024-05-02 00:10:12)

Безопасность переговоров - вопрос первостепенной важности. Вопрос репутации государства и ближайшего будущего. А посему воды в окрестностях Бозджаады патрулировались османским флотом так тщательно, что мышь не проскочит. Ну, если, это конечно, земноводная мышь-провокатор. Морские птицы, пролетающие над островом, тоже были посчитаны и учтены. Не говоря уж о тех, кому задумалось гнездиться. Мало ли сторон, заинтересованных в том, чтобы помешать.

Второй день молодой адмирал начал с проверки патрулей, так же как и первый, и результат его удовлетворил и успокоил.

Означенную фелуку ждали: Бостанджи из флота балыкесирского санджакбея, как читатель, конечно, помнит, должна была доставить порох и ещё кое-что из провианта. Пассажирское судно ожидалось гораздо позднее.

Но сейчас, принимая доклад одного из реисов, пашазаде даже мысли не допускал, что за сюрприз прибыл сюда на борту только что приставшей Бостанджи. Фарида он увидел не сразу, был занят разговором. Зато когда в свой черед к нему подошла уже знакомая нам небольшая процессия, сперва невзначай погрешил на свои глаза, которые, вообще-то, без ложной скромности, были более чем достойны моряка и могли рассмотреть то, что не все вовремя замечали. Важная штука в морском деле, но не о том речь. Он готов был сейчас узреть кого угодно, только не младшего брата, который гостил с сестрой и матушкой в Карасы.

- Ах ты ж… Ты как здесь… - вырвалось у молодого человека, но это всё, что он себе прилюдно позволил.

Паршивец! Ещё и здоровается с видом ангела.

- Неосмотрительно в такое время на ваш борт пассажиров брать, капитан. Слишком большая ответственность. Позже поговорим, - процедил Орхан капудану сквозь зубы.

Надо сказать, капитан успел только начать объяснять. Когда он поймал взгляд санджакбейского старшего внука и отследил выражение его лица, охота продолжать касаемо того, что под берберской одеждой они обнаружили женщину и заподозрили этих двоих во внебрачной связи и, как знать, возможно, даже шпионаже, у него отпала. Вернее, не так. Будучи человеком далеко неробкого десятка, но при этом сообразительным, он в секунду осознал масштаб конфуза и слова застряли в горле. Потому он решил действовать постепенно и пока ограничился первой частью доклада: посадили на борт, но сочли подозрительным и решили доложить. Пусть адмирал оценит его тактичность.

- Идём, - не разбираясь и не спрашивая лишнего, коротко бросил Орхан Фариду. Все неприятные вопросы, что предполагалось излить на темноволосую голову юноши, должны были изливаться не прилюдно. Адмирал никогда бы не вынес семейные дела на всеобщее обозрение. Этот принцип в семье Мехмеда-паши все давно уже усвоили на отлично. И старший пашазаде не был исключением, тоже предпочитал решать семейные дела келейно.

- Но вы сказали «подозрительные пассажиры». То есть не один. Да я уж и сам вижу. Что ж, идемте, это и к вам относится, неизвестный спутник-эфенди, - не скрывая легкой иронии, заметил Орхан, обращаясь сперва к капитану, а затем ко второму задержанному,  и сделал знак переодетой бербером Ясмин, которую, разумеется, не узнал в ее маскарадном костюме.

- Кто ещё с тобой? - буркнул он, уводя брата, - слуга? Или кто-то из твоих дружков возжелал приключений?

Отредактировано Орхан-бей (2024-05-11 13:03:02)