«Если человека назначили судьей, то его зарезали без ножа».
Этот хадис передали Ахмад, Абу Давуд, ат-Тирмизи, ан-Насаи и Ибн Маджа, а Ибн Хузейма и Ибн Хиббан назвали хадис достоверным. А как ему не быть достоверным, когда сам мудрейший Абу Вухейб ибн Омаар, мир ему, предпочел притвориться сумасшедшим и вести жизнь юродивого Бахлюля, чтобы избежать приказа халифа Харуна ар-Рашида стать судьей?

Почтенный и мудрый кадий Стамбула Умар-паша, дядюшка Махди-эфенди, адъютанта алжирского капудана-паши, был вполне согласен с обреченностью и тяжестью долга судить по закону и по совести. "Пророк Мухаммед однажды сказал, что есть три вида судей. И один попадет в рай, а другие двое окажутся в огне. Попавший в рай знает истину и судит по истине. Знающий истину, но выносящий несправедливое решение, окажется в огне. И тому, кто судит людей, будучи глубоким невеждой, тоже уготован огонь ада"
Невеждой Умар-паша не был, заведомо неправедно не судил, взяток не брал, старался судить по закону и по совести. А истина от смертных скрыта. Так что суд по истине и рай был ему уготован, если ему повезло ни разу не ошибиться. Ну это Аллаху ведомо и узнает это Умар-паша только на божьем суде.

Успокоив свои сомнения раз-навсегда, Умар-паша сосредоточился на своем долге, судебной процедуре, контролем за порядком на рынках и в присутственных местах и чтением Корана и философских книг на досуге, ибо, как большинство кадиев начинал свой карьерный путь муллой, являя собой типичный образец мудреца-практика.

Жена его Зейнап-хатун не сетовала, но прекрасно осознавала, что такое быть женой ученого, судьи и мудреца. Ученого надо накормить, одеть, мудрецу надо постелить, укрыть, обмыть, нарожать ему детей, которых он любит, но времени на них не имеет, а главное, не дай Аллах, назубиллах, чтобы он догадался, что ты умней его.

В этот день муж-кадий вернулся из суда раньше обычного и отвлек свою супругу от домашних дел: она контролировала наведение порядка в доме, слуги носились как пчелки с стопками ковров, подушек, веников и мокрых тряпок и в воздухе стоял веселый гул голосов, подобный  жужжанию .деловитого роя.

- Умар-баба (отец), что случилось? Почему так рано? Ты не заболел, джаным?
Но по сдержанной улыбке под густыми белыми усами, по сияющим не выцветшим черным блестящим глазам, было очевидно: почтенный судья пришел домой с добрыми вестями.
Зейнап-хатун взяла мужа под руку (знаю-знаю, не принято брать мужа под руку при слугах, но, машалла! После сорока лет брака муж и жена одно целое и слуги — это люди дома. Это все равно, что Зейнап-хатун правой рукой взяла себя под локоть левой руки)

- Отец, пошли в харемлик, выпей кофе и расскажи мне все, джан. Бюльбюль-ага! -позвала хозяйка евнуха- Распорядись чтобы в приемную харемлика подали кофе, пахлаву и скажи повару, дорогой ага, пусть соборет хозяину обед на скорую руку: пусть подадут бульон, лепешки, вяленую колбасу, лимонный щербет. Давай, дорогой!

Спокойствие - это не то, чем богат брак с моряком. За четверть века такой жизни научаешься бытовать с тревогой бок о бок. Приручаешь ее, как птицу: пускаешь отлететь, когда необходимо, а если уж сидит на руке, то под присмотром. Когда муж в море - тосковать и мучиться страхами нет времени, столько внимания приходится уделять насущным делам. Когда дома - хочется просто жить и не тратить понапрасну короткое время, а проводить его в земной радости. Да и заслужил Мехмет своими трудами перед уходом улыбку, а не покрасневшие глаза и опущенные углы губ.

Шехназ, к несчастью, обладала довольно горячим сердцем. И если к наступлению зрелых лет разум берет верх, то даже и он не слишком облегчал участь. С ее пашой у адмиральши сложился, действительно, союз добротный, деятельный, многоступенчатый и устойчивый. В доме, как водится, каждый занимал своё место. И хоть в отсутствие хозяина дома его успешно и без видимого труда замещала хозяйка, но ей страшно не хватало возможности посоветоваться, да и просто поговорить с человеком, с которым они уже научились понимать друг друга с полужеста.

Да. Она тосковала по своему паше в его долгие походы. Каждый раз ждала встречи.

Страшная весть о катастрофическом поражении при Инебахти не убила в этой сильной духом женщине надежду. Она твердо решила использовать малейший шанс и ожидать до последнего. Она не верила, что не услышит голос мужа и не обнимет сына. Быть такого не может, невозможно. Зато трудно описать словами миг, когда пришла долгожданная весточка. Живы оба. Оба!

Только тогда она позволила себе, запершись на десять засовов, разрыдаться беззвучно, и этого не видела и не слышала ни одна живая душа. А потом молилась, кажется, бесконечно долго, уткнув лицо в разноцветье молитвенного ковра, а потом сразу же тщательно умыла лицо, прибралась, прихорошилась, не тревожа служанок, вышла, собрала ничего не подозревавших детей, к коим причисляла и невестку, причем Фарид как раз очень удачно оказался дома, а вместе с ними и всех домашних и громко, так, чтобы каждый слышал, торжествующим, звенящим голосом объявила счастливую весть. А потом без промедления занялась милостыней.

Когда женщина несчастна, это довольно легко скрыть с помощью привычки, самообладания, нескольких баночек и кисти. Когда счастлива - совсем иначе. Меняется лицо, меняются глаза, меняется осанка и поступь. Голос, какой бы он ни был от природы, у счастливой женщины полнозвучен и насыщен красками, в нем нет пустоты.

Хозяйка дома только лишь вышла к высокой гостье и с порога уже было очевидно: этот кров волей Аллаха благополучно миновала очень большая беда. Спокойствие в серых глазах, природные краски лица и размеренность жеста не оставляли сомнений. У хозяйки было желание и время прихорошиться: рыжеватые волосы не спускались двумя косами, а уложены были вокруг головы - необычно для османок, зато очень шло ей. Поскольку ожидалась женщина и только на территории гаремлика, то платок Шехназ заменял лишь небольшой изящный кусок легкого шелка, крепившийся на гребень и никак не прятавший ее шею.   

- Салям алейкум, ханым-эфенди, для нас большая честь принимать вас. Вы всегда приносите радость.

Она поцеловала руку супруге кадия и приложила к своему лбу. 

- Прошу, проходите, проходите, я так рада. Здоров ли и благополучен кади-эфенди? Всё ли хорошо?

Хоть приветствие и было заключено в надлежащие церемонные рамки, но выражение, с которым всё это произносилось, свидетельствовало о настоящей, искренней радости. Адмиральша действительно любила принимать в доме людей, в полной тишине она засыхала, как цветок без воды. Да и симпатизировала этой женщине, которой весьма нелегко приходилось при такой должности супруга, но та всегда была не только мудра и несгибаема, казалось, ничем, но притом далека от чопорности. Напротив, приветлива и жизнелюбива.

Отредактировано Шехназ-хатун (2024-02-22 20:19:31)

- Спасибо на добром слове, кадынин-эфенди, я и впрямь здорова и сил хватает, но если сказать вам правду, то очень неважно сплю ночами. Наш кров беда миновала, ваш тоже. Однако вокруг столько потерь… У кого тревожное ожидание, потому что списки продолжают пополняться,  а многим уже прилетели черные вести, вы ведь знаете. И продолжают лететь каждый день. Не сосчитать, сколько молодых и зрелых вдов. Сколько матерей, потерявших сына, а некоторые, страшно сказать, потеряли сразу и не одного, и многие не имеют теперь даже утешения в потомстве, потому что их юные моряки так и не успели жениться. Кто-то прямо сейчас носит дитя, которое никогда не узнает отца. Так что силы, которые черпаю в мыслях о выжившем муже и сыне, я стараюсь приложить туда, где они по-настоящему нужны. Кроме забот о детях. Да что далеко ходить, - вздохнула она, - меня до полусмерти перепугала Ясмин. Ваша драгоценная изобретательница ароматов, с которой вы так любите поболтать, так сильно болела, что я уж думала, как бы Судьба не решила злобно подшутить и как бы мне не остаться без дочери. Сгорала словно щепка от огня, так тосковала. Ничего не ела, металась в сильном жару. Были очень тяжкие дни. Но слава Аллаху, мне с помощью божьей удалось довольно быстро поставить ее на ноги и теперь всё хорошо.

Арберешка и знать не знала, что гостье последняя ее новость, которой она поделилась как с хорошей знакомой, которой доверяет, будет гораздо интереснее, чем могло показаться.

- Так что пусть наш кофе будет воистину сладким, - подытожила она, - Будем говорить лишь о благом и смотреть вперёд. Сейчас придут девочки, если позволите их позвать. Эти щебетуньи расцветят наш разговор, да так, что погодите: ещё голова успеет от них разболеться.

«Не стоило» на Востоке не скажешь: смертельная обида, несносимая, до полного разрыва. Потому адмиральша лишь всплеснула руками на такое количество дорогих гостинцев.

- Машалла, да вы осыпали нас подарками, будто сейчас байрам! Такое внимание и труды! - благодарно сказала она, - Я обожаю и инжир и финики. Да ещё алжирские. А как дочери и Айла будут рады!

Однако стоило кадинин-эфенди достать письмо, как стало яснее ясного: весь остальной мир потерял для хозяйки дома смысл. Она догадывалась, что супруга кадия пришла не просто так, но тут просияла.

- Зейнеп-хатун, какую вы радость принесли в этот дом! - воскликнула супруга Мехмета, - Не знаю, как вас и отблагодарить.

Отредактировано Шехназ-хатун (2024-02-27 14:30:06)

Зейнап-хатун улыбнулась:
- Какое удовольствие, когда вокруг тебя столько цветущей молодости, машалла! С вами, дорогие мои цветочки, сама молодеешь. У меня самой дочки и внучки выносят разум своим щебетом. Порой голова кругом, но без моих птичек было бы скучно…  Мерхаб, мои девочки, мерхаб.

К присутствующим присоединилась невестка хозяйки, Айла-хатун. Молодая женщина одета в домашнее платье-джалабию из темно-синей тафты, две черные тяжелые, перевитые бисером (подарок мужа из Венеции) косы переброшены через плечи.

- Мерхаб, кадынин-эфенди, дорогая. Простите что опоздала – укладывала дочь. В таком возрасте ребенка убедить, что ему надо поспать, невозможно – и присела-склонилась в приветственном поклоне, поднеся сухую, но все ещё красивую кисть гостьи к округлому лбу.

Гостья с явным удовольствием поприветствовала двух юных девушек и молодую женщину: поцеловала ровный пробор в медных блестящих локонах, живая и цветущая Нармин радовала глаз, как тугой, напитанный солнцем плод хурмы, ещё твердый, не утратившей в своей влажной мякоти дубильных ноток, но уже такой яркий и манящий.

Обняла покатые плечи старшей хозяйской дочери, внимательно и тревожно всмотрелась в нежный овал лица, в синеву глаз. Шехназ-хатун и не предполагала, какую тревогу в сердце гостьи вызвало сообщение о болезни Ясмин. Но, хвала Аллаху! Девочка свежа, как первый весенний влажный синий цветок подснежник в горах Карса. Чуть менее яркие краски, чуть похудела, но здорова, здорова, машалла.
- Здоровья тебе, доченька, больше не пугай семью и встреть отца и брата радостно – Зейнап-хатун поцеловала Ясмин в лоб, немного помедлила, поцеловала в переносицу, обняла на несколько мгновений и отстранилась.

Устроившись на низком покрытым тафтяной накидкой диване среди атласных подушек, Зейнап-хатун развернула письмо из Муглы.
- Я рада вам передать, мои дорогие хозяйки, что ваш отец и ваш, Шехназ-хатун, супруг, благополучен, как и благополучен ваш сын Орхан-бей. Вот что пишет мой племянник, супруга кадия поискала в письме нужное место:
- Мои дорогие дядя и тетушка, я прошу вас передать уважаемой супруге капудана- реиса Мехмета-паши, что он и его сын Орхан-бей, хвала Аллаху, здоровы, они были ранены, но не тяжело. Из крепости на берегу моря, на стенах которой изображены львы, они вместе с капуданом-пашой переехали в дом санджак бея. Нас балует погода, радует зимнее солнце, здесь море и сосны и воздух  напоминают мне аромат наших мирровых кустов.

Знаете чем мы заняты? Мы читаем, это понравилось бы дорогому дядюшке, да будет он здоров и благополучен. В библиотеке санджак-бея замечательные переводы персидских научных книг, и Орхан-бей, известный книгочей, открыл для себя, и, похоже, для всего Стамбула замечательный персидский трактат о соколиной охоте «Базнама» . Он заказал писцам копию, а поскольку он возит с собой в морских походах целую библиотеку, то можете себе представить, насколько тяжело будет его «Дельфину» тащить в Стамбул столь увесистую копию персидского трактата.

В это время чтение новостей из Муглы было прервано почтительным стуком в дверь евнуха. Он так же почтительно доложил: Прибыл курьер из султанской канцелярии с письмом из Манисы  от свата Шехназ-хатун, Энвера-паши. Айла сидела с видом невинного зайчика: она вчера подкупила курьера, чтобы он завернул с письмом и прибыл к визиту кадинин-хатун, дабы отвлечь на несколько минут хозяйку, Нармин и дать возможность Ясмин перебросится парой фраз с будущей родственницей.

Отредактировано Тень (2024-03-02 20:09:57)

-У вас сегодня день добрых вестей, Шехназ-джан -улыбнулась Зейнап-хатун -Конечно, поспешите получить вести от ваших сватов и пусть они будут хорошими, иншалла. Будете отвечать -передайте от нас с кади-эфенди поклон и пожелание здоровья Энверу-паше и Эсме-хатун. Пусть, когда будут в Стамбуле, не пройдут мимо нашего дома, наши двери для них всегда распахнуты, как и наше сердце.

Когда за Шехназ-хатун закрылась дверь, невестка хозяйки, Айла, поднялась и склонилась в поклоне:
- Дорогая кадинин-эфенди, разрешите вас оставить на попечение Ясмин на несколько минут? Мы с Нармин приготовили к вашему приходу десерт айва татлысы (айва, томленная в сиропе), надо украсить его взбитыми сливками. Сливки ждать не любят, опадут, а нам хотелось бы с Нармин не ударить  лицом в грязь, поэтому взбить их надо перед подачей. Так что с вашего разрешения, уважаемая кадинин-еши. Нармин, сестричка, помоги мне подать кофе и сладости -и добавила шепотом - Пошли Нармин, сестричка, узнаем, что мои папа и мама пишут. Провалиться мне сквозь землю, если они не зовут нас в Манису и не присмотрели нашей Ясмин жениха. Пойдем, узнаем у мамы.

- Конечно-конечно -заверила кадинин-хатун - поспешите доделать десерт, мои ласточки. Хотя мне, право, не ловко: сколько хлопот я вам причинила. Я вас подожду в обществе Ясмин-хатун, а значит, проведу время с удовольствием -и обернулась к Ясмин - Доченька, если твои изобретения духов и ароматов не тайна, то не будет для тебя большим беспокойством, познакомить меня с ними, моя дорогая?

Отредактировано Тень (2024-03-03 22:36:52)

Гостья взяла в руки баночку с эмалевой крышкой, вдохнула медово-розовый аромат, осторожно, кончиками пальцев нанесла крем на запястья, погладила кисти:

- Прекрасно, дочка. Какой нежный крем, как бархат. И легкий, не оставляет блеска. У тебя талант в составлении кремов и ароматов, как у мавританки. Или у уроженки Магриба. Наш Махди тоже мастер по изготовлению целебных кремов, капудан-паша Али поэтому с ним не может расстаться. Ожоги на галерах обычное дело, – перевела тему с болезни Али-паши Зейнап-хатун, негоже говорить о тяжком недуге бейлербея. И госпожа судейша рассмеялась, – когда два таких ученых создадут семью - на что будет похож их дом? На жилище двух почтенных ученых хакимов - все комнаты будут в колбах, флаконах, аламбиках, будет гореть огонь, что-то в котле будет булькать, вариться, выпариваться… Твоя комната становится похожа на комнату Махди - медицинские книги, флаконы, склянки, аламбик… Вот поженитесь и так увлечетесь своими изобретениями, что дом подожжете или взорвете - смотрите, будьте осторожны! – и кадинин погрозила пальцем, - вы нам нужны живые-здравые и без ожогов, хаким-хатун.

Кадинин-хатун окинула взглядом девичью комнатку, улыбнулась, увидев среди стеклянных и бронзовых флаконов знакомую ажурную серебряную чернильницу с ракушкой на крышке, медицинский справочник «Аль-Хави» персидского врача Абу Бакра Мухамеда ар-Рази, с которым Махди не расставался, канва с столь знакомой госпоже судейше берберской вышивкой в виде геометрических фигур-символов, все эти предметы и знаки выдавали Зейнап-хатун девичью тайну - девушка любит и ждет.

Зейнап-хатун обняла хозяйку маленькой комнаты, взглянула в голубые глаза, в глубине которых родниковой водой плескалась тревога.

- Хвала Аллаху, доченька, что все твои мужчины вернулись с моря живыми и теперь здоровыми: отец, брат и жених, хвала Аллаху. Умар-паша передает тебе свое благословение, и мы с ним ждем не дождемся, когда через несколько месяцев пройдет в нашей семье траур и мы сможет посватать тебя у твоих родителей за нашего Махди. Добро пожаловать в нашу семью, дорогая, – и кадинин-хатун поцеловала девушку в лоб, затем в русую макушку, в тонкий пробор.

Отредактировано Тень (2024-03-08 23:42:24)

Зейнап-хатун улыбнулась:

- Так и будет, аламбик, пучки трав… Ты думаешь, у Махди по-другому? И ещё книги по всем углам, на окне, на столе, на тахте… Так что будь готова приучать мужа к порядку…

При виде стрекочущей маленькой кошки кадинин-ханум растаяла:

- Ах ты ж, моя птичка! Моя ты девочка. Здравствуй, черные ушки! – супруга стамбульского кадия почесала бархатную переносицу маленькой каракалихи.

– У кади-эфенди, - доверительно сообщила она будущей родственнице, – любимый кот Пейнир (сыр), полностью Отлу Пейнир (белый творожный сыр), потому что он белый и пушистый как ангорская коза. Умар-паша за него умрет и на казнь пойдет. Каждое утро кот провожает его паланкин в суд до половины дороги, затем под присмотром слуги идет домой. Когда кади-эфенди возвращается со службы – Пейнир бегает, орет, чтобы отпустили встречать папу, снова под присмотром евнуха встречает его на том же месте. И если кади-эфенди выходит раньше или позже - Пейнир чувствует и начинает беспокоиться ровно в тот момент, когда кади Умар покидает здание суда.

Они вместе с кади-эфенди читают книги, пишут трактат об османском праве, играют в шахматы и нарды, но Умар-эфенди утверждает, что Пейнир вечно мухлюет и его обыгрывает.

На вопрос о времени возвращения Махди,  карие, по-молодому яркие глаза кадинин-хатун стали вновь серьезными:

- Надо потерпеть, дочка. Али-паша был дважды ранен в шею, но он не из тех людей, которые могут спокойно сидеть на месте и ждать. Как только погода позволит, Али-паша с ближайшим окружением вернется в Стамбул. Ждать холодов и ветров он не будет. Так что в течение двух месяцев твой брат и отец будут дома.

- Что касается Махди, – Зейнап-хатун вздохнула, - его задержат обязанности врача. Он в крепости Модон выхаживает раненых в битве при Инебахти. Да зимних бурь они не поправятся, так что Махди вернется  в составе остальной флотилии и исцелённых им воинов весной. Надо просто дождаться, это уже недолго, дочка. Он прошел битву и остался жив и здоров. Немного подожди, моя родная.

Госпожа судейша обняла Ясмин за плечи, погладила тонкую девичью лопатку, обтянутую мягкой тафтой.

- Подожди. Родители и мы с Умаром-пашой ждали Махди, когда он пропал без вести в мальтийском плену. Никто не верил, а мы ждали. И он вернулся… Через пять лет. А тут-то всего три-четыре месяца… Просто подожди.

Ты думаешь, дочка, мы с Умаром-пашой такие строгие и важные, что мы не сможет вас с Махди понять? Машалла, когда молодой мулла Умар-эфенди стал имамом, я, не спросив его, продала свою единственную дорогую вещь – шубу из черно-бурой лисицы, крытую серебристой парчой, свадебный подарок родителей и купила ему парадное облачение: бархатный с золотом чапан (верхнее облачение муллы) и шелковую чалму. Ох, Умар-паша был растроган! Теперь, когда мы в почете и достатке, он покупает мне шубу через каждый год, хотя я и не прошу. Дарю дочерям и внучкам на свадьбы. Твоя шуба к свадьбе тебя давным-давно ждет. Я сказала: эта, из серебристого меха к свадьбе Махди для его невесты. Так что мы вас с Махди понимаем, мы тоже были молодыми. Все будет хорошо, доченька. Все уже хорошо.

Отредактировано Тень (2024-03-18 16:31:12)