В июне 1569 года из ворот Сент-Оноре по дороге на Лион выехал молодой человек. Его путь лежал далеко на юг, в Пьемонт, в герцогство Савойское, на границу с итальянскими землями: ровно туда, откуда несколько лет спустя прибудет несчастный Коконасс, который искал в Париже счастья, а нашел смерть. Наш же герой, напротив, в свои девятнадцать лет покидал желанную для его сверстников столицу благословенного французского королевства. Он уезжал от полной довольства жизни, которую только мог вести сын знатного и обеспеченного семейства. Уезжал от всех радостей и наслаждений, которые мог дать Париж человеку его возраста и его имени. То была, безусловно, ссылка, но добровольная. Он ехал туда, где мог доказать всем, а в первую очередь себе самому, что достойно носит собственное имя. Имя это сейчас давило на плечи невыносимым грузом, поскольку юноша принадлежал к одному из самых славных семейств Франции.  Де Коссе-Бриссаков.

Что же могло произойти? Велеречивый писатель сказал бы, что внезапно крыша дома обрушилась на его семейство.

Маршала де Бриссака, одного из славнейших мужей Франции, верное сердце и крепкая рука которого послужили нескольким королям, Бог подарил двумя сыновьями.

С младшим, Шарлем, читатель уже знаком. Это именно он, пригнувшись в шее лошади, с лицом, омраченным тяжелыми думами, выезжал этим августовским утром из города в сопровождении десятка  молодых дворян, отправлявшихся с ним в этот далекий путь. На время мы расстанется с ним: за чертой ворот молодые люди пришпорили лошадей и скрылись в клубах пыли.

Старший, Тимолеон, был семейным идолом. Надеждой покойного знаменитого отца, опорой и слепой любовью матери. Воспитанный бок о бок с юным королем Карлом, товарищ его детских игр, в девятнадцать лет - главный сокольничий, в двадцать - полковник, главный королевский стольник, участник мальтийской кампании против турок и участник Жарнака, губернатор Анжера…

Весть о его гибели от гугенотской пули под Мюссиданом, в далеком Перигоре, в цветущие двадцать пять лет, уколола короля в самое сердце и всколыхнула Париж. Но для самого семейства Бриссаков оказалась истинной катастрофой.

После смерти брата Шарль в свои девятнадцать лет из барона д’Экто и второго сына одномоментно превратился в единственного и старшего, в графа де Бриссак, главного сокольничьего, (дар от короля в память о покойном), главного стольника (также по наследству). 

Месяц Шарль провел возле обезумевшей от горя матери, стараясь ее поддержать. Потом пошел к королю, своему тезке, и попросил того о милости.

- Государь. Мне трудно дается наша потеря. Вместо того, чтобы горевать здесь, я хочу принести пользу Франции. Как брат. Прошу вас вашей властью помочь мне.

Карл не поскупился. Охоту он  предпочитал исключительно псовую, так что при нем должность сокольничьего была почетной фикцией. 28 мая, спустя месяц после трагедии, юный граф де Бриссак получил патент полковника. Двенадцать старых пьемонтских знамен дали ему в командование. Личный полк, неподвластный французскому генерал-полковнику пехоты. Король не позволил ему отправиться под Ла-Рошель или сопровождать дофина Генриха под Монконтур, как он ни умолял. Тимолеон не оставил наследников. Карл из монархического расчета не пожелал, чтобы род угас.

Пять долгих лет он провел в неспокойном Пьемонте. Набирался военного опыта там и сделал всё и даже больше, чтобы эти земли, хотя и имея особый статус, остались под влиянием Франции. Однако ангел смерти в очередной раз смешал ему карты: Франция осиротела. Умер король Карл. Старая Екатерина настолько была занята тем, чтобы страна, раздираемая религиозными войнами, вся не развалилась на куски и относительно целой перешла в руки к ее любимому сыну Генриху, что шансы на влияние в Пьемонте показались ей не такой уж значимой потерей. Во всяком случае, на ее внутренних весах Савойя казалась не слишком значимым грузом.

Там, в окрестностях Турина, Шарль читал десятки тревожных писем о том, что происходит во Франции. С другой же стороны герцог Иммануил-Филиберт не внял мольбам своей супруги Маргариты, сестры Генриха Второго и родной тетки юной королевы Наваррской. Французы и испанцы были вынуждены покинуть Пьемонт - потянулись переселенцы. К этой трагедии добавились письма от матери, написанные ее быстрым, летучим, мелким почерком. Она была близка с Екатериной и знала больше других. Немедленно возвращаться. Встретить короля, который едет из северной Италии, и сопроводить его в Париж.

Спустя пять долгих лет главный сокольничий Франции вернулся на родину, чтобы приступить к своим обязанностям при дворе.

Париж показался молодому человеку почти чужим. Улицы, каждую из которых он мог бы легко пройти наощупь, подобно слепцу, совсем не походили на те, которые он когда-то оставил. В памяти услужливо всплывали картины прошлого, но будущее представлялось ему туманным.

После студеного и хмурого февраля, который лишь изредка одаривал парижан обрывками синего весеннего неба, а ночами грозился застудить насмерть, наконец, наступила весна. Бурная, быстро согнавшая снег. Солнце дорвалось наконец до земли и принялось извиняться перед ней за долгое отсутствие. Ласкало лучами, ещё в конце марта выгнало первую клейкую зелень. Уже появились первые робкие бутоны на вишнях.

Начало нового правления всегда знаменуется суетой. В суете прошел великий пост: как мы знаем, молодой король Генрих короновался на масленичной неделе, а сочетался браком через два дня и вовсе в Жирный вторник, последний день Масленицы. У восточных христиан это Прощеное Воскресенье. День, когда с одной стороны масленичное безумство достигает пика, а с другой - уже маячит унылый призрак Пепельной Среды, одного из самых строгих дней в году, которого остаются считанные часы.

Однако пост, как мы уже сказали, пролетел быстро и наступила Пасха.

Двор устал от потрясений и темных времен. Каждый рассчитывал, что цепь злоключений в многострадальной Франции прервалась, наконец. Весенний праздник возрождения и надежды отмечали в этом году с особым рвением.

Генрих не стал менять своего сокольничьего. Унаследовал в этом покойному Карлу. И раз уж главный сокольничий вернулся вместе с государем после долгого отсутствия, решено было включить соколиную охоту в череду пасхальных торжеств. Самое подходящее для пасхальной октавы (восточные христиане назвали бы это светлой седмицей) действо: красивое, очень зрелищное и изысканное, требует ловкости и мастерства, но неопасное, и всегда можно расчитывать на успех. А стало быть, молодому государю и принцам крови будет обеспечено славное, приподнятое настроение.

Отредактировано Тень (2023-10-29 21:36:35)