Кратко обрисуем ситуацию.

Что вообще хотят от Генриха поляки и как они относятся к нему?

Три основных документа с основными постулатами, а именно, Pacta Conventa, генриковы артикулы и postulata Polonica были доставлены в Париж в августе 1573 польскими послами, которые должны были сопровождать Генриха в Польшу.

1) Внешняя политика: выгодные союзы

Предполагалось, что Генрих сделает Францию ​​прочным союзником против Габсбургов, что повысит вероятность союза с османами (и татарами против Московии).

2) Денежный вопрос

Финансовое урегулирование, изложенное в pacta conventa, требовало от Генриха производить ежегодный платеж в размере 450 000 флоринов в казну Содружества, погашать долги Сигизмунда Августа, снабжать балтийский флот, гарантировать свободную торговлю с Францией и ее колониями в Новом Свете и финансировать обмен учеными и студентами между Ягеллонским университетом и Парижским университетом (!!!)

(Вместо этого Генрих предложил следующее: он будет приносить Польше годовой доход в размере 450 000 флоринов, но в свою личную, а не в государственную казну  )

3) Скептично настроенные государственные мужи

Центральная (как они полагали) роль Генриха в резне в День Святого Варфоломея была проблемой для противников религиозных преследований, особенно для тех, у кого имелись друзья среди французских протестантов. То, что Генрих не был сброшен со счетов, можно приписать способности Монлюка представить его как терпимого принца, а резню - как попытку подавить восстание против Карла IX. Тем не менее, такие важные польские протестантские дворяне, как Ян Фирлей, коронный маршал, и Иероним Буженский, коронный казначей, оставались настроены очень скептично.

4) Для короля - ограничения и обязанности, для поляков - права.

Генриховы артикулы, названные в честь Генриха, для которого они были впервые написаны (он остался единственным польским королем после 1572 года, так никогда не подписавшим их) устанавливали ограничения на власть короля; включали в себя привилегии дворянства, особенно право восстать, если король переступит свои границы; доход короля и вклад в управление государством; ответственность короля за поддержание постоянного совета, состоящего из сенаторов, и поддержание роли парламента в политической системе и выборных принципах монархии.

5) Религиозный вопрос

Второй документ, отныне составляемый для каждого вновь избранного монарха, содержал индивидуальный набор обязательств в отношении финансовой и военной помощи, которую новый король должен был Содружеству, и основы нового союза с его родным королевством.

Кроме того, в январе 1573 г., на созыве парламента, предшествовавшем выборам, дворяне одобрили акты Варшавской Конфедерации, гарантирующие мир между всеми религиями и свободу от преследований для представителей всех конфессий. Хотя акты Варшавской Конфедерации были отвергнуты многими католическими дворянами и польским епископатом, они были представлены Генриху как часть Артикулов. Генрих также столкнулся с еще одним документом, названным postulata polonica., в котором польско-литовские протестанты требовали прекращения преследований протестантов во Франции. Религиозные вопросы, изложенные в этих документах, оставались яблоком раздора на протяжении недолгого правления Генриха.

Генрих не хотел присягать в том, что поддержит Варшавскую Конфедерацию, особенно потому, что он знал: многие из его католических подданных, включая важных сенаторов, против.

6) Настаивали, чтобы королю ничто не напоминало о том, что по крови он француз, но при этом хотели, чтобы он использовал свое положение французского принца крови при организации выгодного для Польши союза.

Поляки настаивали на том, что Генрих не будет назначать иностранцев на государственные должности и брать с собой французов в Польшу. Генрих отказался, возразив, что королям из рода Валуа традиционно служили люди из разных стран, но в данном случае согласился взять с собой только несколько французов, которые уедут вскоре после его коронации. (Явно не собирался сдерживать обещание, лишь бы впустили)

7) Жёстко контролировали доходы, расходы короля, и двор ему тоже не подчинялся.

Из отчетов можно получить представление об отсутствии у Генриха автономии в отношении его доходов, расходов и управления двором, а также о том, какую важную роль Иероним Буженский, казначей короны, играл в организации повседневной жизни Генриха.

Буженский стал секретарем Сигизмунда Августа в 1552 году и казначеем в 1569 году. Биографы Генриха почти не упоминают Буженского, но в период с сентября 1573 года по июнь 1574 года он внес различные суммы денег в «королевский кошелек». Согласно статуту Александра Ягеллона от 1504 года, казначей отвечал за государственные финансы, как за поступления, так и за расходы, чеканку монет, выплату армии, включая сбор налогов для этой цели, и управление пустующими землями короны. Казначей отчитывался перед парламентом, который контролировал все государственные (включая королевские) расходы. Буженский был также жупником краковским (upnik krakowski): управлял компанией, которая торговала солью из королевских рудников Велички и Бохни, одного из основных источников дохода короля. Фактически, доходы и расходы Генриха тщательно проверялись и контролировались государственным чиновником, которого он не назначал и с которым он не обязательно имел близкие отношения.

Более того, Буженский был протестантом и подписал Варшавскую конфедерацию; он скептически отнесся к кандидатуре Генриха после резни в День Святого Варфоломея, но в конце концов поддержал Генриха как (!!!) зло меньшее, чем Габсбурги. Известно, что он предупредил Жана Монлюка, французского дипломата, возглавлявшего избирательную кампанию Генриха, что у Генриха в этом королевстве будет больше причин бояться нации, чем нации бояться его суровости, если он вдруг захочет поставить под угрозу их образ жизни и гражданские свободы.

Так что понятно, почему Генрих был настолько полон решимости сделать французский доход своим частным фондом. Стань он частью государственной казны, Буженский контролировал бы и его. Личная борьба Генриха отражает более крупные дебаты о том, должны ли королевские доходы принадлежать королю или Содружеству и контролироваться казначеем короны под периодическим контролем парламента. Только в 1589–1590 годах королевскую казну окончательно разделили на государственную и придворную казну с доходами от определенных земель и предприятий (например, соляных копей в Величке и Бохне), предназначенных для обеспечения короля и его двора; парламент по-прежнему внимательно следил за расходами.

Немного материальных подробностей о том, как Генрих добирался до Польши. Поляки обеспечивали в дороге только самого короля и некоторых из его окружения. С одной стороны, Генриху присылали даже весьма дорогие вещи: вино, специи, лимоны, апельсины, а с другой - продолжали на него давить, урезая провиант и ограничивая. Так королю показывали, что он полностью зависим и его обеспечение напрямую связано с его лояльностью. Казначей и коронный маршал имели полную власть распоряжаться поставками.

Генриху приходилось иметь дело не только с казначеем, но и с обширной сетью, с помощью которой Буженский распределял средства. Он часто присылал деньги «через руки» (мн. «Przez rce», лат. «Per» или «per manis») нескольких человек, включая Яна Буженского, своего племянника.

Некоторые из тех, кто работал на Буженского, делали неплохую карьеру. К примеру, секретарю Буженского, Валентию Кшепицкому, по его протекции в 1580 году Стефан Батори пожаловал дворянство.

Кроме того, Буженский усердно выполнял свои обязанности, так что существенно влиял на повседневную жизнь Генриха. К примеру, он координировал путешествие Генриха в Польшу. На запланированные ночевки Генриха в Германии отправляли вино и дорогие специи, также Буженский посылал гонцов, чтобы поприветствовать Генриха по дороге. Запись от ноября 1573 года гласит, что Валентий Кшепицкий купил для этой цели двенадцать полковок (pуkowki) и десять бочек вина «по приказу казначея короны». При въезде Генриха в Польшу слуг, поваров, трубачей и других членов «свиты» - даже лошадей с конюхами - отправили вперед в Познань, куда Генрих добрался в январе 1574 года.

После того, как его поприветствовали в Познани, Генрих отправился на юг, в сторону Кракова. В Калише Генрих останавливался в особняке Хвальчевских, известного местного семейства. Перед его прибытием около пятидесяти флоринов было потрачено на улучшения, в том числе на новые перемычки и стекла для установки окон (в счетах указано, что заплатили еврейскому мастеру), замки и ключи, улучшение дымоходов, различную посуду и даже четыре стола. и десять скамеек. Генриху в путешествии также поставляли различные предметы роскоши, к примеру, лаймы, лимоны, апельсины и гранаты, доставленные из Кракова. Пятнадцать грошей (серебряных монет) покрыли «ущерб, нанесенный французами» в гостинице по пути в Краков. В целом, согласно отчетам, на поездку короля из Парижа в Краков было потрачено около 12 000 грошей.

Буженский активно создавал условия для двора и контролировал предметы роскоши, особенно когда дело касалось французской свиты Генриха. В марте Буженский приказал Якобу «французу» подготовить небольшую бочку вина для Пибрака; хорошее вино стоило в Польше очень дорого, потому что в основном его приходилось импортировать. Казначей также выделял особые припасы для гостей. 22 апреля прибыл «второй» посол воеводы Валахии, и, согласно отчетам, его накормили обычной едой: говядина, телятина, каплуны и хлеб. «Ничего не было дано» 23 апреля, «но г-н казначей 24 апреля приказал, чтобы кухни приготовили обед [для посла]». Обычно королевским кошельком управлял придворный казначей, менее высокопоставленное лицо, но Сигизмунд Август не назначил его повторно после смерти Яна Лутомирского в 1567 году и предоставил Буженскому исполнять эти обязанности единолично до 24 мая 1574 года.

Затем Генрих назначил Якуба Рокоссовского, еще одного участника Варшавской Конфедерации. Рокоссовский занимался такими вопросами, как выплата жалованья членам двора Сигизмунда Августа в мае 1574 года. Вероятно, он также принимал кое-какие повседневные решения по провизии. Тем не менее, Буженский отвечал за обеспечение королевского двора на протяжении большей части польского правления Генриха и, как коронный казначей, следил за деньгами, которые поступали в королевский кошелек на протяжении всего пребывания Генриха в Польше.

Это гостеприимство Буженского было весьма неоднозначным. Оно демонстрирует, что вопрос о французском окружении Генриха вызывал изрядное напряжение. Как уже было сказано выше, Генрих не придерживался парижского соглашения о том, что он возьмет с собой только нескольких французов, которые уедут вскоре после коронации.

Согласно списку, напечатанному в Лионе в 1574 году, сопровождение Генриха состояло из восьмидесяти пяти французов со своими свитами, то есть по крайней мере 465 человек на лошадях, плюс множество французов без лошадей. Очевидно, что подготовка Генриха к вступлению на престол в Польше вызвала большой интерес и Валуа распространяли сведения о ней по всей Франции.

Ле Ру называет это «формированием двора польского короля» и «институционализацией окружения и друзей». Возможно, так думали в то время французы, только вот поляки явно не признавали свиту Генриха домом своего короля и отказывались обеспечивать их на пути через Германию в Польшу.

Генрих чувствовал себя изолированным и управляемым, единственным утешением для него были друзья

Все это свидетельствует о том, что королевский двор функционировал как часть польско-литовского государственного аппарата и был тесно включен в его структуры. Из-за такого устройства новоизбранный монарх чувствовал себя изолированным и управляемым людьми, с которыми у него не было личных отношений.

В этих обстоятельствах важно было иметь собственное доверенное лицо, так сказать, внутри двора, особенно в первые месяцы правления. Со временем Генрих получил бы возможность формировать управленческий аппарат Республики и свой двор, назначать людей, поскольку должности становились вакантными, но он слишком рано ушел и не успел внести существенные изменения. В любом случае он никогда бы не смог назначить своих французских товарищей на государственные должности в Содружестве. Можно было допустить мысль, что благодаря выборной монархии в Польше возникнет многонациональный королевский двор, но по отчетам ясно видно, что это было возможно в основном только за пределами формальных придворных структур.

Здесь можно проследить, как зародился круг миньонов Генриха, некоторые из которых сопровождали его в Польшу, в том числе Франсуа д'О, Жак де Келюс, Шарль де Бальзак д'Антраге, дю Гаст, Франсуа д'Эпине (Сен-Люк) и Николя д'Анженн (Рамбуйе), которые быстро заняли серьезные позиции во время французского правления Генриха. Действительно, Кнехт предполагает, что в последствии французский двор Генриха монополизировали люди, которые находились с ним в Польше.

Хотя в финансовых отчетах мало что говорится о деятельности миньонов Генриха в Польше, в его корреспонденции время от времени можно встретить намек на его попытки обойти навязанные польской стороной правила. Например, по пути в Польшу Генрих написал Рамбуйе, своему особому послу и попросил убедиться, что из комнат, подготовленных для него в Кракове, и «особенно из кабинетов», есть секретные выходы. В другом письме он высказывает пожелание, чтобы его комнаты были оформлены во французском стиле - просьба, которую Буженский и Фирлей, скорее всего, станут оспаривать. Кстати, Генрих называл своих друзей «ma trouppe» («моя команда»), что явно менее уничижительно, чем "миньоны".

Из этих отчетов становится ясно, почему Генрих решил, что ему нужна своя команда в условиях польского двора, тогда как его обширное окружение оправдывало опасения поляков, что из-за свободных выборов двор рискует превратиться в иностранное учреждение.

Поляки строго держали пост, а у короля на это не хватало здоровья, да и привычки не было, так что постом он употреблял и молочное и мясо.

На страницах истории Старой Польши Генрих чаще всего предстает личностью пассивной, потому что львиная доля свидетельств о его правлении исходит от Свентослава Орзельского, одного из его самых яростных критиков. Это неудивительно, поскольку Орзельский состоял в палате посланников, которую особенно заботило одно: Генрих непременно должен был поддержал Генриховы Артикулы и другие документы, чтобы гарантировать сохранение парламентской монархии.

Орзельский сообщает, что до конца марта, когда парламент обсуждал Генриховы Артикулы, pacta conventa и postulata polonica, Генрих притворился больным и заперся в своих комнатах, играл там в карты со своими французскими товарищами и развлекал французских дам. Гжибовский, оспаривая версию Орзельского, говорит, что болезнь, скорее всего, была настоящей, хоть не слишком серьезной, и Генрих большую часть времени работал: совещался со своими личными советниками, готовил речи для парламента, которые позже произносил Пибрак на латыни, и писал письма, многие из которых были опубликованы. Списки лекарств, которые принимал Генри, подтверждают его болезнь и предполагают, что причиной было тяжелое расстройство желудка. 9 апреля, в Страстную пятницу, фармацевту заплатили чуть более двух флоринов, чтобы тот приготовил смесь из чернослива, инжира, риса, мелкого и крупного изюма и водки из шиповника - всего, что благотворно влияет на пищеварительную систему. Генрих был особенно нездоров в преддверии пасхальных выходных, потому что в Чистый четверг (10 апреля) он прервал пост, чтобы съесть каплуна «в лечебных целях». Более того, к королевскому столу иногда подавали немного (обычно литр за раз) шиповниковой водки. (помним, да, что ел король не один?  А то мало ли.)

Здоровому пищеварению Генриха почти наверняка мешала польская традиция строго соблюдать Великий пост.

Новаторская работа Ярослава Думановского о ранней современной польской культуре питания освещает период пребывания Генриха в Польше. Думановский говорит, что в Польше на время поста строго исключались все мясные и молочные продукты, такие как масло, молоко и яйца. Вместо этого поляки ели соленую морскую рыбу, которую доставляли в бочках, и жирную пресноводную рыбу с большим количеством экзотических специй.

Их и подавали при дворе Ягеллонов в постные дни. Иностранные путешественники в Польше часто удивлялись тому, как поляки блюдут традиции поста, особенно по сравнению с Западной Европой, где режимы поста постепенно ослабли после Реформации и разрешили молочные продукты. Только в конце восемнадцатого века французские священники, бежавшие от революции, распространили более спокойную традицию поста. Генрих, однако, не был готов придерживаться польских обычаев, так что кардинальные различия в культуре питания становились потенциальным поводом для конфликта.

Генриху явно нравились некоторые постные блюда, в частности, окунь, который готовили «специально для короля» несколько дней в марте. Тем не менее, яйца, молоко и масло, которые королю подавали в течение Великого поста, явно нарушали польские традиции. Это были не самые радикальные изменения при Генрихе. Список съеденных 27 марта продуктов начинается с отметки о том, что «даны новые распоряжения по питанию». В тот день к обычному блюду из рыбы добавили «пол телёнка для короля, пять каплунов, козленка и голубей». Подобные меню подавались и после этого до конца Великого поста, а молочные продукты продолжали подаваться во все дни поста, пятницы и субботы, до отъезда Генриха. Согласно исследованию Думановского это ниспровержение польской культуры поста было временным и краткосрочным.

Генрих явно стремился управлять и формировать верхи Республики, но он также активно участвовал в управлении внешней политикой государства. Начнем с того, что по списку послов, которые присутствовали на коронации Генриха, становится ясно, насколько Польша была частью европейского дипломатического ландшафта. В отчетах указано, что за время его правления послов отправляли: король Венгрии (Максимилиан, он же император Священной Римской империи), король Швеции (Иоанн III Ваза), король Франции (Карл IX), герцогиня Брауншвейгская (София Ягеллонка, Сестра Сигизмунда II Августа), воевода Трансильвании (Стефан Баторий, избранный королем Польши после Генриха) и воевода Валахии (Александр II Мирча). Отдельный список других иностранных князей и послов, прибывших во времена Генриха в Польшу, включает вышеупомянутого маркграфа Бранденбург-Ансбахского, который оставался по крайней мере до 3 июня, князя Легницкого, князя Цешинского (Вацлава III Адам) и послов господина Прахера (от короля Венгрии), Яна Фаркача (от воеводы Трансильвании) и Петрашко Луполовича (от воеводы Молдовы).

Возможно, самой важной дипломатической проблемой, с которой столкнулся Генрих, была дилемма: искать ли союза с крымскими татарами или османами против Московии. Это входило в его предвыборные обещания, но польские биографы Генриха утверждают, что Генрих предпочел мир с Иваном IV. Опять же, эта точка зрения продиктована предположением, что Генрих уже готовился к своему неминуемому бегству в июне, так что стремился сохранить политический статус-кво. Король, конечно, вел переговоры с Москвой, но ситуация была непростой. Посол Москвы Иван Андреевич Бадука был «задержан на долгое время» с середины марта сначала в Нареве, потом на северо-востоке Польши, а затем в Кракове (с 1 апреля), прежде чем ему разрешили выступить в Сенате. Иероним Липпомано, венецианский посол в Польше, сообщает, что сам король был недоступен, и Сенат отказался вскрывать письма без него. Генрихх также отправил в Московию своего посла Бартоломея Завадского, но дата этого посольства неизвестна. Примечательно, что Завадский описывается как «салариатус», что означает, что он был наемным членом двора Генриха, в отличие от «авликиуса», придворного более высокого ранга, который мог держать лошадей и слуг за счет короля.

Поскольку посол Ивана находился в Нареве и Кракове, то Генрих вел переговоры с татарами активнее, чем мы до сих пор думали.

Историки обычно акцентируют внимание на недоумении Генриха, когда пришли письма от хана, где тот требует традиционные дары. Это вполне соотносится с данными нашего основного источника информации о его правлении. Известно свидетельство Орзельского, что

"Приезжали  татары и пытались силой и угрозами затребовать причитающиеся им дары, но ушли ни с чем, только Альбрехт Ласки принял их и преподнес им подарки по их обычаю, чем снискал их большое одобрение. Затем они заявили, что только Ласки достоин короны, а не Генрих, который проводит время со шлюхами, что у него худые ноги и сам он слаб и тщедушен."
(Дурак ты, и уши у тебя холодные )

О том, как Генрих въезжал в Краков

Король покинул Познань 1 февраля. Граф Станислас Горка роскошно принял его в своем замке в Курнике. Оттуда Генрих отправился в Краков через Ченстохов, где присутствовал на богослужении. Ночевал король в Балице, в доме воеводы Краковского в полутора лигах от города и выехал на следующий день очень рано утром, и перед отъездом к нему явились польские вельможи, каждый со своим отрядом. Я бы не назвал количество упомянутых господ или упомянутых войск, если бы мы не насчитали тридцать два отряда, человек по триста в каждом, один за другим, все вооруженные, некоторые одеты на французский лад, другие по-рейтарски, по-итальянски или по-славонски (Славония - регион северной Югославии, сейчас - в Хорватии), а большинство - в венгерском стиле: в шлемах, кольчугах, с щитами, такими большими длинными, что они закрывали своих обладателей почти полностью и можно было видеть только их головы, и очень длинными копьями длиной в полпики, объёмными в обхвате, но полыми внутри. На сбруе звенели колокольчики, лошади были покрыты медвежьими и леопардовыми шкурами и обильно украшены крупными перьями и широко раскинутыми золотыми орлиными крыльями, так что они больше напоминали призраков, чем воинов. Вдобавок на их копьях красовались длинные знамена, так что они и впрямь довольно сильно походили на чудищ. Их музыка - это трубы, сарацинские рожки, по звучанию похожие на тонкоголосую волынку и два маленьких барабана, которые всадник держали перед собой и бил в них обеими руками. Некоторые еще были одеты как казаки, и все они были либо из Литвы, либо из России. Их оружие - это копье в руке, притороченные сзади торбы и стрелы, а лошади у них быстрые, как ветер. «У казаков и татар была примерно одинаковая упряжь; некоторые для пущего эффекта везли на лошади медведя, вооруженного и с копьем (переводчик сам в шоке и с трудом себе это представляет, но так написано. Что хочешь, то и думай.) Отряды расположились один за другим по пути следования и когда король проезжал, каждая группа проходила мимо него и приветствовала его одной или двумя повозками, запряженными четырьмя или шестью лошадьми и с установленными внутри повозки аркебузами, скрепленными, как органные трубы (вспоминаем «мушкет в форме органной трубы» Леонардо да Винчи. У Леонардо конструкция имела вращающуюся платформу, на которую помещались три ряда мушкетов или аркебуз  по одиннадцать стволов).

«Вслед за палатинами польского королевства прошли представители Литвы и России, которые соперничали с поляками в пышности и великолепии. Возглавлял их Николас Юрьевич Радзивил, воевода Виленский, выдающийся сенатор, украшение нации. Его люди были в алых ливреях. За ним следовал воевода Трокский. Затем - Жан Ходкевич, генерал-староста Жемайтии, известный как мирным, так и военным и рожденный для великих подвигов, затем казначей великого княжества, кастелян Минский и Николай Кшиштоф Радзивилл, великий маршал литовского двора. Наконец прошли все сановники Великого княжества в одеждах венгерских, итальянских, московских или татарских. Литовская кавалерия состояла из трех тысяч человек, все были вооружены и облачены в ливреи из бархата, золотой парчи и шелка всех цветов. Вышивка, жемчуг и драгоценные камни украшали оружие и костюмы кавалеристов, а также сбруи коней, многие из которых были подкованы золотыми или серебряными подковами.

«Вслед за литовцами ехал князь Киевский Константин с двумя сыновьями и отрядом из трехсот кавалеристов, затем воевода брацлавский с двумя сотнями волынцев, одетых по-татарски, с луками и колчанами, покрытыми искусно обработанным золотом. Затем проследовали воеводы хелмский, мариенбургский и померанский, чьи люди которых были экипированы в немецком стиле, граф Тенчинский и воевода бельцский, с двумя сотнями всадников, вооруженных в венгерском стиле, затем Гербурты, известные своей любовью к науке, мудростью и книгами, которые они опубликовали, их отряд также состоял из двухсот всадников. «За ними ехали Анджей Ваповский с сотней всадников и граф Тарновский, чьи люди были одеты в пурпурные ливреи, отделанные соболем.

Наконец проехали кастеляны со своими эскортами, соперничая в роскоши и великолепии. «За ними ехали министры, великий канцлер и великий казначей королевства, почтенные сенаторы, известные своими добродетелями; распорядитель двора Андрей Опалинский, за которым следовали семьдесят пять всадников, одетых по-итальянски, наконец, старосты, капитаны, старосты городов и королевские офицеры, чьи войска образовали небольшую армию, которая ни в чем не уступала остальным - ни прекрасной выправкой, ни элегантностью ни богатством. Мы заметили старосту Белзского, Андрея Замойского, сына кастеляна Гнизенского и семейство Рей с вышитыми лилиями на груди, белыми орлами на щитах и ​​лебедями на плечах, увенчанными короной и с распростертыми крыльями. Последним отрядом были придворные офицеры покойного короля, которые ничем не пренебрегали, чтобы увеличить пышность церемонии. По правде говоря, ничего красивее и импозантнее увидеть было невозможно.