Битва была кровавой. В духе самых знаменитых сражений, о которых слагают саги: бряцанье доспехов, искры от ударов оружия, лошадиное ржание. И ни шагу назад. Никаких сомнений. Только наступление.
Потери с обеих сторон ужасали. Павшие лежали грудой, один на другом. Светлые, тёмные...

Алехандро, кажется, ожидал решения герцога довольно спокойно, во всяком случае, внешне. Закинул ногу на ногу с невозмутимым видом, и чтобы занять руки, машинально потирал ножку бокала. Только глаза молодого человека, тёмные, как маслины, неотрывно следили за движениями пальцев соперника. На доске оставался минимум фигур. Ход был ожидаем. Зевнул-таки Рикки, эмоции мешают. Конечно, длинногривого жаль, но жертва была не напрасной. Мориск не колеблясь двинул свою ладью прямо пред светлые очи чёрного короля.

- Шах и мат, - невинно произнёс он, не без удовольствия - чего уж скрывать - следя за выражением лица товарища, - с тебя желание, твоя светлость.

Отредактировано Алехандро Перес (2019-01-11 11:28:14)

Победа отнюдь не была лёгкой. Всю вторую половину игры молодой мориск провёл в напряжении. Когда работает голова, становится уже не до телесного удобства: только сейчас, когда всё уже было кончено, он вспомнил, наконец, что у кресла, оказывается, есть спинка. Откинулся, смакуя приятное ощущение своего маленького триумфа.

Выражение герцогского гнева, кажется, нисколько не испугало его секретаря. Скоро уж семь лет, как они знакомы, и за это время Санчо узнал характер того до мелочей. Во всяком случае, даже тёмной бровью не повёл, будто был потомком викингов, а не своих южных горячекровых, темноглазых и златокожих предков.

- На тебя не похоже, обычно ты играешь продуманно и с холодной головой. Но всё справедливо. Ничего-ничего, не сверкай так глазами, - Перес издал короткий смешок, - одно из двух, либо терпи время от времени поражения, либо ставь мат в три хода любому из пажей. Я всегда играю в полную силу и ты это знаешь. И думаешь, меня в прошлый раз не брала досада, когда ты выиграл? Жив же до сих пор, как видишь. Не смертельно. Даже полезно.

На людях они строго соблюдали приличия, Алехандро всегда оставался самым почтительным слугой и секретарём. Сейчас, пока их не видят, можно себе позволить забыть об условностях, пустить по боку субординацию и побыть всё теми же студиозусами с разных факультетов, как когда-то в беззаботном юношеском прошлом. Нехорошо отступать от старой традиции. Желание значит желание.

- Что бы такое пожелать... - он нарочно тянул время и совсем не скрывал, что делает это нарочно. Надо же насладиться победой до конца.

- Это не то... И это тоже не то. Это я, пожалуй, отложу до следующего раза, когда тебе вздумается зевнуть, - рассуждал юноша, посмеиваясь и наблюдая за ожидающим приговора другом.

- Ах, вот оно. Ты ведь меня знаешь, я человек добрый, благодушный, мухи не обижу. И уж к твоей светлости тем более буду мягок, прямо как плечико твоей любовницы. Желание мое будет самым ничтожным. Поменяемся на часок шкурами. Я буду тебе диктовать, а ты будешь моим секретарём.

- Не только мне натирать мозоль на указательном пальце. Не могу допустить, чтобы ты совсем разучился писать, меня сгложет совесть, - с самой серьёзной миной заявил молодой мориск. Выйдя из-за небольшого столика, за которым проходила партия, он направился прямиком к тахте, которая по восточной моде украшала кабинет вельможи Филиппа.

- Умственные усилия очень утомляют, по-моему я заслужил небольшой отдых.

И Алехандро, длинный и гибкий, как молодой барс, растянулся на оттоманке. Темноволосая голова удобно устроилась на бархатном валике подушки, для пущего удобства он подложил еще и руку. Вторая небольшая подушка мягко подпирала бок, а третья занимала его руки кистями из золотых нитей. Они прямо-таки созданы, чтобы их теребить и перекидывать в пальцах слева-направо. Не хватало только халата и шальвар, чтобы этот юноша с его небрежно-изящной позой стал полной копией своих владетельных предков. Если же позволить воображению разыграться в полную силу, легче лёгкого было представить сладковатый дым кальяна и холодный блеск серебряного подноса с щербетом и сладостями.

Отредактировано Алехандро Перес (2019-02-21 10:29:17)

Алехандро поднял тёмные брови.

- Вероятно, потому что мы всё утро работали, а когда я после хотел наполнить чернильницу, кое-кто срочно меня позвал. "Идем, Санчо, идем. Брось, потом сделаешь". Вернулись мы час назад, поужинали и сразу взялись за шахматы. Потому и сухо, как в пустыне, ничего удивительного, - с самым непринужденным видом отозвался мориск и улыбнулся улыбкой невинного младенца.

Досада его друга и покровителя, которому пришлось так не вовремя позвать пажа, не укрылась от потомка Боабдиля. Когда за служкой закрылась дверь, Алехандро рассмеялся.

- Ничего. Бывает, что люди на играх теряют целое состояние, а ты отделался только маленьким ущербом для гордости.

Впрочем, неуставные отношения хозяина и его секретаря давным-давно уже никого в доме не удивляли. Кроме, пожалуй, управляющего: тот продолжал искренне возмущаться, видя привилегии, которые доставались Санчо. В мировоззрение почтенного старика не укладывалось, как это служащий может есть за одним столом со своим господином и делить с ним развлечения. Где уважение? Где субординация? Общая студенческая юность обоих молодых людей и их многолетняя дружба для него, видите ли, не причина, чтобы нарушать установленный веками иерархический порядок. Как бы бедолага сегодня не заработал от возмущения сердечный приступ, когда услышит, как пажи между собой болтают. Но если вспомнить, каким вредным бывал означенный домоправитель, то между возможностью законно подразнить друга-товарища и довольным видом старика Санчо всё-таки выбирал первое.

- Думаю, размашисто писать не стоит, - благосклонно посоветовал он своему импровизированному секретарю, - послание будет довольно объёмное, не хочу, чтобы посреди процесса закончились все запасы писчей бумаги.

Он негромко, но со значением кашлянул, обозначая важность момента, и веско, с выражением продиктовал первую строчку.

- Дорогая тетушка.

- Да, - утвердительно возразил мориск, прикрывая длинными и темными как у женщины ресницами пляску джиннов в своих глазах. Герцог мог не надеяться, что его друг передумает.

- Я очень давно не писал тетушке. Бедняжка уже в возрасте, она любит меня как сына и ждёт письма. Нельзя же ее дольше томить и подвергать испытаниям ее пожилое слабое сердце. Славная тетушка! Письма короче пяти страниц эта добрая женщина не признаёт, обижается. Ей в таких случаях кажется, что ею пренебрегают. А до хорошего, подробного письма, которого требует мой сыновний долг, у меня уже неделю не доходят руки, потому что я исполняю долг секретаря. Как, скажи на милость, увязать меж собой эти важные обязанности? Ты ведь понимаешь, - он повёл в воздухе юношеской смугловатой и тонкой кистью с длинными пальцами скрипача или хирурга, - я не могу упустить такой случай. И у тебя, как у доброго католика, появилась возможность сделать доброе дело. Вот видишь, ты одним выстрелом убиваешь сразу двух зайцев. Исполнишь желание за проигрыш и угодишь Господу, - примерно таким тоном говорил проповедь молоденький падре в Сен-Мерри, куда давеча заглянули на мессу оба наших друга, проезжая вечером по улице Сен-Мартен и воздав должное великолепному образцу пламенеющей готики с его древним стрельчатым сводами.

- И да, почерк должен быть не крупный, - все так же смиренно посоветовал Алехандро, - а то вместо письма выйдет рукопись гомеровской Илиады и в доме не останется писчей бумаги, но разборчивый, чтобы несчастной не пришлось ломать ее старые глаза. Тебе же не будет это трудно?

Ресницы поднялись, открывая взор новорожденного ягнёнка. Только губы чуть заметно подрагивали, выдавая, как он сдерживает хохот при виде обескураженной физиономии нашего почтенного гранда.

Алехандро, кажется, слегка увлёкся. Такой объем письма удовлетворил бы не то что тетушку Сафию, а даже хранителя александрийской библиотеки. А поскольку послание адресовалось всё-таки любимой тетушке, то он был красноречив, как Демосфен и даже подумал, что некоторые обороты вышли на редкость удачными и надо бы их запомнить. И, уж конечно, поручить запечатлеть на бумаге такой объемный опус кому-то другому прекрасная мысль. Главное, что всё кристально честно! Проигрыш есть проигрыш. Отрабатывал же Санчо собственные неудачи. Мориск прямо чувствовал, как его правое запястье благодарит его удачу и смекалку, которая помогла эту удачу направить в правильное русло. Студенты, нынешние и бывшие, очень хорошо его поймут. Когда приходится очень много писать, можно забыть о вдохновении. Только о том и помнишь, что ноет рука.

- Ну, удружил! - Санчо поднялся со своей удобной лежки и с неподдельной благодарностью, не чуя подвоха, протянул другу правую руку. Пальцы у испанца были в чернилах, но секретарь не обратил никакого внимания. Состояние привычное, как для моряка качка.

- Мне прямо-таки Саламанка вспомнилась, знаешь? Когда профессора по общим дисциплинам требовали предъявить записи и приходилось восстанавливать ночами то, что пропускали днем. Славное было время...

Он заглянул через плечо в исписанный листок, пробежал глазами первые десять строк и тут уж Его Светлость могли бы вволю насладиться переменами в лице мориска. От радостного удовлетворения до недоумения и...

- Ах ты!..

В комнате, конечно, не было ни подноса с щербетом ни кальяна. Зато на большом столе, в паре шагов от конторки, стояла серебряная фруктовница с гравюрами, изображавшими сцены охоты. Целый Эверест апельсинов своей весёлой рыжиной оживлял ее холодный блеск. Алехандро не растерялся. Миг и фруктовница оказалась перевёрнута прямехонько над головой шутничка.

Отредактировано Алехандро Перес (2019-03-29 23:29:19)

Когда великий Леонардо производил  свои опыты, он опирался на выкладки античных авторов и на метод проб и ошибок, но мы-то с вами точно знаем, что будет, ежели вес небольшого апельсина помножить на ускорение, которое способна ему придать молодая и крепкая мужская рука. И не важно, что до рождения того, кто запишет на бумаге главные физические законы, оставалось еще почти целое столетие. Хватит и простого жизненного опыта, чтоб понять кой-какие принципы.

Короче говоря, Алехандро не очень-то улыбалось в течение целой недели освещать всё вокруг великолепной шишкой на лбу или роскошным, многоцветным синяком на скуле, который поражал бы своими переливами. Он совершил временное отступление в возможных пределах, то есть просто-напросто отпрыгнул на несколько шагов назад, и принялся держать оборону. Мориск (по мере возможности, конечно) уклонялся от апельсиновых снарядов то вправо то влево, но не оставался и в долгу. Уже несколько ярко-рыжих маленьких мячей, таких похожих на мячи для же-де-пом, настигли и герцога.

- Да, именно так! А за такие шутки... Вот так и вот так! - словно и не было нескольких лет, которые прошли после окончания Саламанки.

Сеньор Арсиньега посвятил вечер тому, что проверял амбарные книги и  лично удостоверялся, что мука, закупленная к Пасхе достаточно хороша для Его Светлости. Закончив свои труды, дон Алонсо предвкушал приятный вечер у камина в обществе своего далматина, тоже уже не молодого пса с артритными лапами и умными слезящимися глазами. Путь почтенного старика в выделенные ему комнаты из господских кладовых лежал аккурат мимо кабинета. Но ещё на подступах, в дальнем углу коридора, до туговатого слуха престарелого идальго донеслись гневные крики, шум падающей мебели, звенящего серебра и стучащих о стену, поднос и чьи-то лбы предметов, назначение которых старик не опознал. В господском кабинете явно шла потасовка.

Управляющий, кликнув пробегавшего мимо пажа, устремился к дверям за которыми творилось бесчинство.  Почти подбежав, дон Алонсо рванул на себя дверь и остолбенел. Такого вопиющего нарушения приличий старик не видел давно. Герцогский любимец, хоть и был, по мнению сеньора Арсиньега, балованный не по чину, но всё - таки место свое знал. И на людях старался соблюдать основные нормы сложного испанского этикета. Оттого сейчас, увидев мориска, метавшего с весёлым смехом дорогие фрукты в своего господина, в герцога и гранда первого класса, так, словно это не герцог, а сам Алехандро не его секретарь. Так, словно они два подравшихся уличных  мальчишки. Управляющий искренне уверился - Перес окончательно забылся. Тонкие, бледные губы старика поджались.

- Родриго, - шёпотом обратился дон Алонсо к сопровождавшему его пажу, - иди куда шёл и не вздумай трепаться о том что увидел... Стыдоба...- и продолжил уже значительно громче:

- Сеньор Алехандро! Вы в своём уме! - воскликнул дон Алонсо тоном разгневанного гувернера. Но договорить старик не успел. Апельсин, посланный хозяйской рукой просвистел сеньору Арсиньеге над головой и с шумом влетел в стену коридора . Сухопарый, астеничный, словно сошедший с картин Эль Греко, старик от неожиданности аж присел. Рука герцога, которому доводилось удерживать за рога сбесившихся быков, была достаточно тяжела, чтобы апельсин оставил вмятину на дорогом шелке, которым были оббиты стены. И лишь по счастливой случайности фрукт не испортил картину мастера Брейна. Это был натюрморт украшавший стену коридора и являл собой изображение стола, полного битой дичью.

- Вот и картина чуть не пострадала, - возмущался старик, гневно блестя глазами на расшалившихся молодых людей.
- Ваша Светлость, Ваша Светлость, да мыслимо ли! С вашим саном! - вдруг запричитал старик, сокрушенно качая головой.
Но стоило лишь ему перевести свой взгляд на мориска, застывшего с апельсином в руке, как глаза управляющего снова заметали молнии.
- Где ваше уважение к нашему благодетелю?! - гневно вопросил дон Алонсо.

Отредактировано Тень (2019-05-10 17:42:40)